Часовая стрелка медленно приближалась к цифре «10». Оба вылезли из машины. Бернат поднял воротник плаща и поглубже надвинул на глаза шляпу.
— Господин майор, — заговорил Бернат, — хочу обратить ваше внимание кое на что. Вы сейчас можете думать, что вот-де стоят два человека, которые располагают компрометирующими данными. Вы образованный офицер и знаете, что я и Радович...
— Не продолжайте, — перебил его Шульмайер. — Я знаю, о чем вы думаете. Не скрою, у меня появлялась мысль покончить с вами и тем самым решить эту проблему. Пока вы оба живы, я как бы являюсь вашим заложником. — Оба медленно направились к кустам. — Однако по двум причинам я отказался от этой мысли. Во-первых, я хотя и офицер абвера и немец по национальности, но не являюсь нацистом. Поймите же вы это наконец. Томас Манн тоже немец, а он является моим идеалом. А до того, чтобы ради собственного спокойствия убить двух человек, я еще так низко не пал. Вы меня понимаете, доктор? Возможно, что со временем я и превращусь в зверя, возможно, но я не верю.
Дождь лил им в лицо, ноги у обоих быстро промокли, ветки кустарника хлестали их по щекам.
— Во-вторых, — продолжал майор, — я не склонен недооценивать вас. Человек, решившийся на такую акцию, организовавший ее так, как это сделали вы, не может рисковать собственной жизнью, уповая на одну случайность. Возможно, что вы и не являетесь агентом ни одной секретной службы, возможно, что не поддерживаете никаких связей с коммунистами или им подобными группами, но я абсолютно твердо убежден в том, что вы не один в этих зарослях кустарника. Кажется, мы остановились на нужном месте.
Вдалеке сверкнул свет фар и послышался шум быстро движущейся машины. Бернат посмотрел на светящийся циферблат своих часов. Все шло строго по плану. Они уже видели машину, которая сначала затормозила, а затем остановилась на обочине дороги. Судя по очертаниям, это был «Мерседес», но Берната это не интересовало. Чуть-чуть пригнувшись, он всматривался сквозь кусты в темноту. Дождь нисколько не уменьшался. Вот открылась задняя дверца машины, и из нее вылезли две фигуры. Неподвижно застыв на несколько секунд, они медленно пошли по дороге. Кусты скрыли их от глаз, но шаги и шорох листвы были слышны отчетливо.
— Дальше, — произнес один. — Смелее. Только вперед.
— Куда вы меня ведете? — С дрожью в сердце Бернат узнал голос Милана.
— Не останавливайтесь! Слышите? Быстрей шагайте!
— Не могу, у меня болит нога.
Справа от них, всего в нескольких метрах, оба остановились...
— Встаньте на колени! — приказал немец.
Милан повернулся к нему лицом. Руки у него были за спиной в наручниках.
— Что вы от меня хотите? — Голос у Милана дрожал. Он увидел в руках офицера пистолет. На какое-то мгновение его охватил страх.
— Встаньте на колени! Разве я неясно сказал?
Хотя голос офицера не был угрожающим, Милан переживал нечто страшное. В отчаянии он не знал, что же ему делать. Офицер, видимо, почувствовал, что перед ним человек, который не собирается умирать смертью теленка. Немец боялся, что парень может взбунтоваться и испортить весь план шефа, а это грозило большими неприятностями, так как претворение в жизнь секретного задания приравнивалось к важной имперской операции. «Нужно, пожалуй, немного успокоить парня», — решил немец.
— Не делайте глупостей, — шепнул он ему. — Я вас не трону, но поймите же наконец, что вам нужно встать на колени. Я сниму с вас наручники и выстрелю в воздух. Вы же не трогайтесь с места, пока мы не уедем, а тогда сматывайтесь и вы.
Дождь бил Милану в лицо. «Если броситься на немца, — подумал он, — то он, конечно, выстрелит в меня. А вдруг он правду говорит? — Милан опустился на колени. — Хитрый трюк: сейчас он выстрелит мне в затылок». Милана бросило в жар, крупные капли пота смешивались с дождевыми. Вода заливала глаза, попадала в нос. Перед глазами трепетала крохотная веточка с узким разорванным листочком на самом конце. А на нем набухали маленькие капельки. Послышался металлический звук — наручники спали с рук. «Неужели, правда?» Вслед за этим зашелестели ветки кустарника и наступила тишина, нарушаемая лишь шумом дождя. Совсем рядом громыхнул выстрел, а затем послышались торопливые удаляющиеся шаги. Однако Милан не шевелился. На дороге послышался шум отъезжающей машины. Закрыв глаза, Милан растянулся на земле, уткнувшись лицом в мокрую траву, и беззвучно заплакал, содрогаясь всем телом.