Мореплаватели могли полакомиться также свежей свининой и курятиной, так как на лодке везли домашних животных. Как правило, полинезийские колонисты брали их для разведения на новых землях, но если плавание затягивалось и кончалась провизия, то свиньи и куры шли в пищу экипажу.
А так как полинезийцы предпочитают свинину в жареном виде, то на лодке находились и запасы дров. Огонь в открытом море разводился в очаге. Причем деревянные части судна защищал толстый слой песка.
Запасы питьевой воды хранили в калебасах, кокосовых орехах или стволах бамбука. Водой усталых мореплавателей снабжал и милосердный дождь. Все же жажда и голод были частыми спутниками далеких экспедиций. Причем те, кого вождь отбирал в плавание, задолго до отъезда готовились к подобным лишениям.
Пища и вода заготовлены. Теперь можно трогаться в путь. На берегу Гаваики собрались сотни островитян; жрец в последний раз благословлял отплывающих; мореплаватели входили в лодку и затягивали ритмичную морскую песню. В течение всех последующих долгих дней пути песни будут помогать экипажу вести свою лодку вперед, к неизведанным островам.
На корме лодки, самом почетном месте, украшенном перьями «верхними» – в честь богов небесных, и «нижними» – в честь владык морских, располагался жрец. Своими молитвами и песнями он должен был охранять путников, добиваясь благосклонности богов. Последним в лодку входил сам вождь, руководитель и вдохновитель путешествия.
Я часто задавал себе вопрос, для чего островитяне предпринимали эти далекие и очень опасные экспедиции. Ответов, вероятно, может быть несколько. Маори, в стране которых я сейчас нахожусь, покинули Гаваики потому, что в их время Раиатеа раздирали жестокие внутренние распри. Ведь Хоту Матуа, «первооткрыватель» острова Пасхи, вынужден был покинуть родную землю. Скорее всего, он и его люди были побеждены в межплеменной борьбе и лишь благодаря переселению спасли свои жизни, а сам Хоту Матуа, кроме того, сохранил и титул.
Следующей причиной, как я думаю, могло быть относительное перенаселение родного острова. Эту проблему полинезийцы тоже решали путем переселения на необитаемые острова. Однако главный стимул этих великих морских экспедиций был все-таки иным. Полинезийцы, так же как и жители Меланезии, стремились всегда – в большом и в малом – опередить соседей. Вечное стремление к первенству являлось, вероятно, побудительной силой всех замечательных экспедиций. Имя человека, который руководил плаванием и добился успеха, становилось известным во всем полинезийском мире.
Даже сегодня, в эпоху полетов в космос, маори вспоминают Купе, людей с «Аравы» и других гаваикских судов. А в те далекие времена имена этих «полинезийских Колумбов» наверняка прославлялись на Гаваики и остальных полинезийских островах.
Бесспорно, они заслужили подобную честь. Ведь эти люди открывали, завоевывали, заселяли острова и островки величайшего океана нашей планеты. И если уж вспоминать б Колумбе, то надо сказать, что полинезийские мореплаватели задолго до 1492 года преодолевали значительно большие расстояния, чем то, которое отделяет Европейский континент от Американского.
Как уже было сказано, у них не было ни компаса, ни каких-либо других навигационных приборов; ориентировались они лишь по положению звезд, Но зато умели великолепно использовать силу и направление тихоокеанских ветров. Во время плавания с Гаваики к Новой Зеландии они заставляли юго-западный пассат гнать свои лодки вплоть до островов Кермадек. Затем меняли курс, пользуясь северо-восточным ветром, который и доставлял их к острову Северный «Страны длинного белого облака». Здесь отважные мореплаватели с «Аравы», «Таинуи», «Токомароу», за которыми сейчас двигаюсь и я, заканчивали свое путешествие. Это были последние великие плавания первооткрывателей новых земель в Южных морях, благодаря которым из Раиатеа сюда, на острова Северный и Южный, переселились жители Полинезии – нынешние новозеландские маори.
САМЫЙ ПЕЧАЛЬНЫЙ ПЕЙЗАЖ
Будучи в Новой Зеландии, я посетил великолепный портовый городок Уаитанги на острове Северный. Здесь в 1840 году по инициативе капитана Гобсона был подписан договор, который провозглашал суверенитет британской короны над Новой Зеландией. Население Новой Зеландии, точнее, ее коренные жители становились английскими гражданами. Во второй статье Уаитангского договора подтверждалась полная и неограниченная собственность маори на свою землю и леса, право маорийских вождей и племен распоряжаться этой землей, вести охоту и рыбную ловлю.
Договор был подписан пятьюстами двенадцатью маорийскими вождями. Однако подпись свою поставили не все представители островитян. Не поставил ее и один из самых влиятельных участников переговоров – Те Хеу Хеу. Он заявил всем подписавшим договор: «Отныне вы все рабы. Ваша слава закатилась, власть ликвидирована. Но моя – нет. Посмотрите на меня. Я не согнулся и не уступаю. Я – Хеу Хеу».
Вскоре всем стало ясно, кому придется кланяться и уступать. В прекрасный Залив островов со дня подписания Уаитангского договора стало заходить все больше английских кораблей. В 1842 году умер вдохновитель договора капитан Гобсон, который, будучи губернатором новоиспеченной колонии, старался по возможности пунктуально придерживаться выработанных положений.
Новые правители далекой колонии – Шортленд, а потом Фитцрой – быстро поддались давлению со стороны белых колонистов и «Новозеландской компании». Вопреки духу договора земельные спекулянты акр за акром стали захватывать участки, принадлежащие маори. Затем разразились события и посерьезнее. Целая маорийская деревня Те Аро была сожжена дотла. В Веллингтоне средь бела дня убили известного маорийского вождя. Однако самые горячие распри вспыхнули вблизи Уаитанги.
Здесь расположен городок Рассел, бывшая Корорарека, в период подписания договора «столица» Новой Зеландии. В окрестностях Корорареки в 1843 году новый губернатор Фитцрой раздал белым колонистам триста квадратных километров маорийской земли по цене одна крона за акр.
Народ маори под руководством вождя Хоне Хеке поднялся на борьбу. Англичане сразу же приняли вызов. Копьям островитян они противопоставили военный корабль с символическим названием «Азарт», вооруженный тяжелыми орудиями.
Тогда Хоне Хеке сжег Корорареку. Невредимыми остались лишь англиканская церковь да дом французского епископа Помпалье, прекрасно сохранившиеся до сих пор.
Сожжение Корорареки послужило началом первого, короткого, этапа маорийских войн. В битве под Окахаи полинезийские воины уничтожили большую часть британской армии в Новой Зеландии. В 1845 году место бездарного губернатора Фитцроя занял Джордж Грей.
Грей сумел в какой-то степени понять нужды народа маори и даже проникся симпатиями к нему, хотя его послали с ним бороться. Правда, в битве при Руапекпеки он победил Хоне Хеке, но тем не менее не отобрал у островитян ни одного акра земли и не подверг наказанию участников восстания. Грей собирал местные легенды и даже опубликовал их отдельной книгой. Одним из первых он стал изучать полинезийские религиозные верования. Короче говоря, Грей все же хоть чем-то отличался от всех других колонизаторов, которые жадными глазами смотрели на маорийскую землю.
Грей вершил судьбами далекой английской колонии восемь лет. В 1853 году его отозвали в Лондон. В Оксфорде ему была присуждена почетная степень доктора.
Сразу же после отъезда Джорджа Грея колонизаторы вновь набросились на полинезийскую землю. К тому времени среди маори не осталось почти ни одного вождя, который еще несколько лет назад нагонял ужас на колонистов. Самый известный из них – Хоне Хеке – умер в 1850 году в возрасте всего сорока двух лет, а его ближайший сподвижник – вождь племени кавити – скончался сразу же после отъезда Грея. Неустрашимый «бич юга» – Раупараха тоже умер в 1849 году. В Корорареке погиб и Помаре, однофамилец таитянских королей, великий вождь новозеландских маори.