Мы продолжали идти по Музею, но пока ни у одного экспоната не остановились. Я лишь мельком отмечал некоторые детали.
Например, в одном из залов заметил переломанный остов АЭ-Роптера, буквально скрученного в крендель чьей-то исполинской лапой и жёваного гигантскими зубами.
Потом нам встретились кости на постаментах.
И это были далеко не скелеты мамонтов или динозавров, а кости мутантов. То, во что превратились люди и представители нео-рас, но не всех, а только вейги и лювины. Уроды, которых даже сложно назвать чудовищами. В этих существах просто не было природного смысла, но они появились.
— А что стало с эмпирами и ка-хидами? — поинтересовался Волот у Эсфирь.
Та на него даже не посмотрела, продолжая вести нас по залам, но всё же ответила:
— Эмпиры так и остались на Нео-стороне и не покинули своих земель, а ка-хиды заняли практически всю Зону ТЭ.
— Зону ТЭ? — уточнил Волот. — Вы так называете Зону Тёмного Эфира, да?
— Очевидно, — бросила Эсфирь. — Это зона, где нет спасённых.
— И большая она, эта зона?
На это ему уже не ответили, но Волот всё равно удовлетворённо хмыкнул. Будущее неожиданно стало открываться для него с хорошей стороны — с той самой, которой он и хотел.
Часть нео-рас всё же выжила. И если эмпиры за девять лет после катастрофы пока никак себя не проявили, то ка-хиды точно вышли из тени.
В ещё одном из залов мы увидели экспозиции всех девяти Путей Магии.
Вообще всех — от официально разрешённых до запретных.
Сначала демонстрировался Путь Прагма, то есть Путь Элементов. Именно их представители участвовали в создании программы «Спасение». Магом Пути Прагма был и профессор Троекуров. Потомственный алхимик.
Дальше шёл Путь Истис, то есть Веры.
Экспозиция Музея хранила здесь не только предметы и одежду известных Пророков, но и их предсказания. Я даже заметил ту самую тетрадку, в которую опекуны Феофана записывали его сказания. Судя по всему, сам мальчишка не выжил.
— Иногда я перечитываю эти записи, — вдруг призналась Эсфирь, показав на тетрадку Феофана под стеклом. — Этот мальчик всё же был величайшим пророком. Жаль, что мы никогда друг друга не видели. Мне бы очень хотелось с ним познакомиться, но не суждено.
Показалось, что в её голосе прозвучала грусть.
Потом были экспозиции Путей Динамис, Эреба и Дендро, то есть Силы, Мрака и Природы. Затем шли Путь Физис, то есть Стихий, и Путь Ама, то есть Крови.
Ну а после них я заметил ещё и два запретных направления: Путь Сидарха, то есть Духа, и Путь Психо, то есть Мысли.
Как ни странно, но в экспозиции стояла восковая фигура Коэд-Дина, как представителя одного из самых известных сидархов прошлого.
Вот уж ирония.
Я бросил на изваяние лишь короткий взгляд и пошёл дальше. Скульптор, который создавал этот образ, взял за основу один из моих портретов. Там я был запечатлён в двадцатипятилетнем возрасте, как раз перед повышением последнего ранга. Тщеславный упрямец, сильный, богатый и известный, который ещё не знает, что с ним будет буквально через несколько дней.
На указательном пальце правой руки у этого воскового Коэд-Дина я заметил ещё и кольцо с крылатым котом.
Причём кольцо было настоящим. Тем же самым, которое сейчас я сам носил на своей руке. В этой червоточине прошлое встретилось с будущим, и в который раз мне пришлось признать, что у судьбы, как и у некромантов, скверное чувство юмора.
Я сунул правую ладонь вместе с кольцом в карман брюк и чуть замедлил шаг.
Волот рядом едва слышно усмехнулся.
— Как забавно, Гедеон. Сердце-то не ёкает?
Он тоже разглядывал воскового Коэд-Дина и всё, что его окружало в этой музейной экспозиции.
Были тут и фотографии особняка на Белом Озере, и даже портрет моего оруженосца из африканского народа нгаби — Бонце, по прозвищу «Дождь-рождённый-в-пятницу». Сам он не обладал магией, зато его жена и две дочери владели силой Пути Психо. Я знал об этом, но никому никогда не говорил. Менталисты и в прошлом веке были вне закона.
Кстати, в честь Пути Психо в этом Музее тоже была установлена экспозиция.
Под стеклом лежали карточки арестантов с приговорами, приведёнными в исполнение. Там говорилось, что такому-то менталисту поставлена вечная Печать Блокады, а такой-то вообще казнён. Тут же рядом лежали те самые Печати, уже без красной магической краски, потому что она осталась на лбу приговорённых менталистов. Правда, всё это теперь было лишь достоянием истории.
Я нахмурился и прошёл мимо, наконец покидая зал.
— Эй, уважаемый Соломон… не помню ваше число! — внезапно обратился к смотрителю Волот. — Неужели Путь Психо теперь официально разрешён? Или мне показалось?