- Ну что ты, Венеций, надо есть, восполнять силы. Словно нехотя запихиваешь в себя еду, половину оставляешь. Что с тобой происходит?
- Диана, если бы я знал… Просто аппетита нет.
- Надо проверить здоровье…
- Как? Ведь медицины у нас нет уже очень давно. И специалистов таких нет. Но я знаю, что физически со мной все в порядке. Просто не могу перестать думать о том человеке, который умер…
- Да что тут думать. Единичный случай, непонятно почему произошел.
- Но он был!
- Ну и что. Что теперь? оживить его обратно невозможно.
- Мне… тревожно. Какие-то смутные предчувствия возникают… Как будто этим дело не закончилось
- Не говори так, Венеций. Ты же понимаешь, тревожность заразный симптом. Что если все будут так думать, начнется паника. К чему это приведет, непредсказуемо.
- Я поделился только с тобой. Но я не могу себя от этого избавить, хотя и пытался переключать мысли и внимание не что-то другое. Срабатывает ненадолго, потом тревога возвращается. Я одновременно устал от этого, и в то же время это странным образом возбуждает, словно необходимо делать что-то… активно
- Иди ко мне, милый. Я с тобой, не переживай, вместе мы справимся…
Диана обняла его. Венеций ответил тем же. В нем вместе с привычной нежностью шевельнулось еще что-то, давно забытое, не сказать, чтобы неприятное, но как бы встряхивающее организм, казалось тело просыпается от сна и расправляет все мышцы и органы. Но продолжалось это короткое время. Смутные желания, вызванные объятиями, ушли и организм стабилизировался в прежнем тонусе.
Он посмотрел на Диану, она была ему близка, дорога и… желанна. Что значило последнее, он давно забыл, но вспышка недавних чувств как раз подходила под это слово.
Они больше не говорили на эту тему, Венеций правильно понял довод Дианы о заразности тревоги. Ему не хотелось, чтобы его состояние видели и тем более, повторяли. «Так наверно, начинались все болезни в прошлом, — подумал он, — сначала симптомы, потом… боль, и потом… смерть. Но ведь тот человек умер здоровым! Нет, не думать, не об этом. Зачем снова...»
Прошло какое-то время. И когда умер еще один человек, на этот раз женщина, тоже без видимых причин, Венеций уже не мог игнорировать тревогу. Его подозрения оправдывались. Он уже не только предполагал, что смерти будут повторяться, но и можно сказать, знал.
Смерти повторялись, период затишья между ними становились все короче. Сналачал это был год, потом месяца два, потом почти каждый день. Люди вовсю паниковали, но сделать никто ничего не мог. Трупы утилизировались в специальных камерах, которые пришлось срочно построить и даже не одну.
Венеций тоже тревожился, но уже не поэтому. Он начал бояться за свою подругу Диану. Почему-то он думал, что переживет ее. Но те же самые мысли были и у нее в отношении Венеция. Они почти постоянно находились вместе, расставаясь только на коротное время, предназначенное для общественных занятий.
Когда они были вместе, тревожность несколько уменьшалась. Однажды они приняли решение жить в одном доме. Как ни странно, им это понравилось. Они заботились друг о друге, проявляя друг к другу больше чувств и внимания, чем раньше, это наполняло их души заметной теплотой, которая раньше не была такой постоянной.
Диана возвращалась в дом Венеция, где теперь они жили вместе. Она решила пройти пешком, через сквер, любуясь различными цветами и кустарниками с резной красивой листвой. Кроны деревьев давали подвижную не совсем плотную тень, лучи предзакатного солнца пробиваясь сквозь нее, окрашивали все в мягкие золотистые оттенки. Диана шла, с удовольствием думая о предстоящей встрече со своим другом, и ее пребывание в этом островке природы гармонизировало и настоящий момент и будущие эмоции. Она как будто была одновременно и здесь, среди растений, и дома, с Венецием, и это было одинаково хорошо.
В какой-то момент, то что она видела перед собой, слегка поплыло, как бы задрожало в каком-то мареве, краски растений стали расплываться и смещаться, цветы становились зелеными всех оттенков, а листва кустов и деревьев наоборот засверкали разноцветьем.
Диана сначала приняла это как весьма подходящий фон для своего настроения, потом ее это насторожило. Она попыталась сфокусировать свой взгляд, чтобы ничего не расплывалось. Ей это удалось, резкость очертаний вернулась, краски возвратились на свои законные места.