Фрунзэ медленно поднялся и с удивлением произнес:
— Вы?!
— Я… я… — подтвердил адвокат робким голосом. — После вашего ухода кое-что произошло… Я долго и мучительно раздумывал, звать вас или нет, и вот решился… Товарищ капитан, прошу вас, приезжайте немедленно ко мне!
— Настолько серьезно?
— Для меня — да… Думаю, нам небезопасно встречаться днем… Мне страшно! Мне страшно говорить по телефону!
— Хорошо, — согласился Фрунзэ. — Через двадцать минут буду у вас.
— И еще мне хотелось бы просить вас… Ради бога, не сердитесь на меня, так надо… Не входите в парадную дверь, зайдите через черный ход…
Впечатление об адвокате как о человеке спокойном, чрезвычайно сдержанном, которое создалось у Фрунзэ за несколько часов перед этим, рассеялось. Он почувствовал, что на другом конце провода почти обезумевший от страха, растерявшийся и беспомощный человек. Офицер спросил:
— А почему нельзя войти через парадную дверь?
— Я уверен, что она под наблюдением.
— Под чьим?..
— Не могу сказать по телефону… Не сердитесь. Я буду вас ждать у черного хода.
— Хорошо. Ждите.
«Что это с ним стряслось? Что случилось?» Фрунзэ набрал номер полковника Панаита. Конечно, он еще не уехал домой и терпеливо выслушал доклад Фрунзэ.
— Ты решил ехать?
— Я обещал ему, товарищ полковник, — напомнил Фрунзэ.
— Лучше бы ты отдохнул, ведь и завтра день предстоит не из легких. — Панаит вздохнул: — Но если ты обещал, я немедленно высылаю тебе машину… Когда приедешь к Брашовяну, пусть шофер подстрахует тебя, но на расстоянии…
— Ясно!
— Как только освободишься, позвони в управление и доложи. Понял? — И так как Фрунзэ не ответил, полковник накинулся на него: — Чего умолк? Что случилось?
— Да что может случиться, товарищ полковник! Я вот раздумываю, где завтра взять отдохнувшего начальника?..
— Не подлизывайся! — с напускной суровостью бросил Панаит и засмеялся: — Действуй!
— Есть!
Адвокат ожидал Фрунзэ в пижаме, поверх которой накинул легкий шелковый халат. С первого мгновения Фрунзэ почувствовал повышенную нервозность адвоката, а когда они прошли в кабинет, перед офицером предстал изменившийся до неузнаваемости, взъерошенный человек.
— Вас не раздражает свет? — спросил он ни с того ни с сего. — Я опустил на окнах жалюзи, чтобы никто не мог увидеть нас с улицы.
«Бесспорно, стряслось что-то серьезное! — Фрунзэ окончательно убедился в справедливости своих подозрений. — Он напуган до смерти…»
Маноле Брашовяну предложил капитану сесть, но не на диван, где они всего несколько часов назад так спокойно беседовали, а на стул перед массивным письменным столом, Сел и хозяин. Но прежде чем начать говорить, он сжал руками с белыми полными пальцами растерянное лицо. Выждав несколько секунд, он открыл лицо и произнес:
— Прошу вас, извините…
— Оставим извинения, — предложил Фрунзэ тем же дружелюбным тоном, которым они говорили в момент расставания. Ему передалось беспокойство адвоката: только что-то особенное могло привести его в такое состояние. — Лучше расскажите, что случилось.
Адвокат оперся о подлокотники кресла и всем своим видом напоминал сейчас пассажира самолета, приготовившегося к взлету. Несколько секунд он смотрел на Фрунзэ, не видя его, потом опустил взгляд на ящики, находящиеся с правой стороны письменного стола, и произнес:
— Где-то между десятью и десятью с четвертью я был в спальне, лежал в кровати и читал. Вдруг я услышал звонок в дверь. «Кто бы это мог быть в столь поздний час?» — спросила жена. Меня это тоже удивило. Я пошел посмотреть, кто там… У двери я увидел мужчину лет пятидесяти — пятидесяти пяти, хорошо сложенного, я бы даже сказал, атлетического телосложения. «Что вам угодно?» — спросил я. «Поговорить с вами!» — ответил он. «Со мной?! — удивленно переспросил я. — В столь неподходящий час?» — Рассказывая, адвокат все время смотрел на крышку письменного стола, и выражение крайней безнадежности не сходило с его лица. Казалось даже невероятным, что его губы еще двигаются, помогая их обладателю выражать свои мысли. — «Вы адвокат Маноле Брашовяну, не так ли?!» — спросил незнакомец. «С кем имею честь?» — «Сначала пригласите меня в дом, а уж потом я с удовольствием вам отвечу».
Фрунзэ старался поймать взгляд Брашовяну; рассказ захватил его целиком, и он с нетерпением ждал, когда адвокат перейдет к главному. Однако тот говорил раздражающе медленно, с нетерпимо длинными паузами:
— Я пригласил его в кабинет, он сел сюда, где вы сидите теперь… Он протянул мне удостоверение… — Наконец адвокат поднял усталые глаза, решившись посмотреть на Фрунзэ: — Да-да, удостоверение… выданное органами государственной безопасности!