Я киваю на дверь.
— Не хочешь закрыть? Мне надо подготовить кое-какие бумаги.
— Не хочешь рассказать мне, какого чёрта ты делаешь?
Боже, похоже, он рассердился из-за этого сильнее, чем я ожидал. Я открываю шкаф с документами и начинаю перебирать папки, пока не нахожу бумаги, которые Рэйн должна будет заполнить завтра, если… нет… когда она согласится работать у нас.
Продемонстрировав ему бланки, я говорю:
— Как я уже сказал, мне надо поработать с бумагами.
Я стараюсь выглядеть серьёзным в надежде убедительно отыграть роль здравомыслящего бизнесмена. Но это не помогает. У меня ужасно получается. Нина говорит, что у меня расслабленное выражение лица, как у чертёнка, потому что я всегда выгляжу так, словно замыслил какую-то шалость.
Ну, что я могу сказать? Жизнь становится лучше, если не воспринимать её всерьёз.
Несмотря на то, что мы братья, мы с Олли очень разные. Возможно, из-за того, что мы долгое время не виделись, а может быть всё дело в десятилетней разнице в возрасте, но я убеждён, что мы с ним — полные противоположности друг другу. Олли суровый. Он почти ко всему относится серьёзно. А я смотрю на жизнь как на игру. Может быть, потому что всё кажется мне игрой. В плохие дни это похоже на игру с бессмысленными правилами. Правилами, которые, как я знаю, не приведут ни к каким результатам, но которым мне всё равно нужно следовать. И это утомляет.
Поэтому в хорошие дни я стараюсь повеселиться по полной.
Олли скрещивает руки на груди.
— Хватит вести себя как придурок, Джеки. Ты знаешь, о чём я говорю.
Я отодвигаю офисный стул и закидываю ноги на стол.
— И, ради всего святого, опусти ноги на пол. Это же наш общий стол.
Я снова сажусь прямо и вздыхаю.
— Что ты сегодня такой нервный, Олли Волли?
Он изумлённо смотрит на меня.
— Потому что мой умник-братец нанимает случайных людей с улицы, и даже, мать его, не спрашивает моего мнения.
— Я не нанял её с улицы. Я нанял её в пабе.
Олли проводит руками по лицу.
— Ладно, веселье закончилось. Скажи мне, чем ты думал, когда предлагал этой девушке работу?
— Мне нечего сказать. Она идеально подходит для этой работы. Поэтому я предложил ей эту работу.
Он пристально смотрит на меня, а затем закрывает глаза, словно молит Бога даровать ему терпение. Думаю, он мысленно проговаривает слова «Молитвы о Безмятежности»7. Мама всегда бормотала её, когда мы были детьми. Готов поспорить, что слова молитвы так быстро возникают у него в голове, что он их даже не осознаёт. Я бы никогда не мог так молиться. Я обращаю внимание на каждое слово, так как должен произносить их правильно. А иначе молитва может не засчитаться, или ещё хуже — произойдёт что-то плохое. Даже сейчас я чувствую, как ускоряется мой пульс. Я очень стараюсь не думать о первой строчке молитвы, потому что если я начну о ней думать, мне придётся произнести её всю, и я буду вынужден произносить её правильно, тогда как у меня есть дела поважнее.
Олли испускает медленный вздох и снова открывает глаза.
— И почему эта девушка идеально подходит для работы? Она уличный музыкант. Она даже не местная. Она ничего не знает ни о нас, ни о пабе.
— Ну-ну. Не стоит говорить так о своей будущей подчинённой.
— Моей подчиненной? Нет, Джеки. Это ты её нанял. Она твоя подчинённая. А резюме у неё есть? Ты хотя бы навёл о ней справки? Попросил у неё рекомендательные письма?
— Это входит в список моих дел.
Я беру со стола ручку и стикер и записываю для себя напоминание о том, что мне нужно навести о ней справки. А затем, немного подумав, добавляю: «Редкий Гибсон, наклейка с флагом Ирландии на обороте».
— Можешь не утруждаться и не добавлять ничего в свой список дел. Она не будет здесь работать. Найми кого-то другого.
Я швыряю ручку на стол.
— Олли. Ты присутствовал сегодня на собеседованиях. Они прошли ужасно.
— Я бы не стал торопиться с выводами.
— Они были скучными.
— И что? Я не понимаю, зачем нам вообще кто-то нужен. Зачем менять паб? Бизнес идёт… нормально.
Он говорит последнее слово так, словно точно знает: это полное дерьмо. И ведь так оно и есть. Я начинаю медленно вращаться на офисном стуле, а затем останавливаюсь, когда снова оказываюсь к нему лицом.
— Ты уже знаешь, что это не та жизнь, которую я для себя хотел, но у меня нет другой. Меня убивает находиться здесь каждый день, и то, что я живу прямо над этим местом, которое всё ещё ощущается как его. Прошло уже пять лет, но хотя мы убрали большую часть его вещей, это…