- Врут твои сказки. Есть лишь одно средство подчинить кота.
Она вперила в меня свои заполненные чернотой глаза, и я почувствовал, как тяжелеют мои конечности, как тогда при первой встрече, а старуха уже двигалась ко мне.
При каждом шаге она с силой ударяла своим посохом о землю и этот стук отражался у меня в голове грохотом большого барабана.
- Бум!
- Чтобы подчинить кота.
- Бум!
- Нужно скормить ему сердце.
- Бум!
Сердце его врага.
Она приближалась медленно и неотвратимо, хриплый голос ее завораживал, дробился в моей голове, словно эхо отражаясь от стен черепной коробки. Вот она уже близко, пахнув на меня смрадом и тленом. В ее руке нож. Ужас охватил меня. Как всегда, в такие моменты секунды растягиваются в минуты. Словно в замедленной съемке, я видел оскал на лице старухи, видел, как она делает ко мне последний шаг, как понимается рука со сверкающим в свете костра лезвием ножа. Я не мог защищаться, не мог убежать и единственное что я мог - это упасть, и я упал. Упал навзничь, почувствовав, как голова ударилась о что-то твердое. Если бы не самодельный шлем, наверное, я бы точно проломил себе черепную коробку, но этот удар немного привел меня в чувства. Камень. Ну конечно камень. Большой камень рядом с костром. Где-то здесь должна быть бутылка с бензином. Я перевернулся на живот, стараясь подняться. На тело по-прежнему еле слушалось меня. Толи от удара по голове, толи это были очередные заклятия ведьмы, но и зрение тоже отказало мне. Вместо предметов я видел лишь их расплывчатые очертания. Словно слепой я шарил полу одеревеневшими руками в сырой траве в попытке отыскать бутылку.
- Бум! Бум! – приближалась старуха.
- Бум! Бум! – словно метроном отсчитывал секунды моей жизни посох.
Наконец, я нащупал пузатый бок бутылки и немедля со всей имеющейся у меня силы метнул ее в костер. Но бросок оказался жалкий. Бутылка лишь нехотя покатилась по земле, остановившись в нескольких сантиметрах от огня. Я снова попытался подняться, но острый как копье посох прижал меня к земле.
- Будет тебе трепыхаться. Не бойся, это не страшно.
- Чтоб ты издохла, – бессильно выдавил из себя я.
Моя рука вдруг наткнулась на что-то острое. Небольшой камушек, невесть как оказавшийся в траве, сам попался мне под руку.
- Скоро ты встретишься со своей бабой… там на небесах.
И она расхохоталась. Смех походил на карканье воронья, слетевшихся к мертвечине. Гнев овладел мной, вытесняя все остальные чувства, и придал мне новые силы. Изловчившись, я метнул камушек метя в бутылку. Звон разбивающегося стекла и яркий столб пламени взметнулся над костром, прозвучал для меня торжественным аккордом. Обжигающий жар окатил меня, но вместе со взрывом тиски, удерживающие мое тело, пропали. Я вскочил на ноги, протирая глаза. Когда зрение пришло в норму увидел старуху. Она валялась на земле, корчась в муках, визжа толи от страха, толи от боли. Взрыв разметал горящие угли костра, и они разлетелись по округе. Часть из них упало на бабкину сумку, и та задымила, вспыхнула. Черный дым повалил вверх, распадаясь на отдельные клочки, и те принимали форму страшных хищных птиц. С диким клекотом они летали вкруг кроны дерева, а дым все валил и валил из сумки старухи. Скоро невообразимо большая стая летала в воздухе. Наконец собравшись в большую кучу, они спикировали на старуху и стали рвать ее плоть, отрывая кусочек за кусочком. Уже невозможно было различить ни тела старухи, ни отдельных птиц, а лишь большая черная туча колыхалась в том месте где лежала ведьма. И вот она стала подыматься все выше и выше пока не растворилась в кроне дуба. И снова стон, непередаваемый словами, душераздирающий стон разнесся по округе. В нем слышалось бесконечное горе, боль ненависть и облегчение. Природа опять застыла в великом почтении к чувствам передаваемыми этими звуками. И в этой звенящей тишине над головой послышалось шуршание. Это листья, мгновенно высохшие и скукоженные, скрюченные невидимой силой облетали с дуба. Дерево умирало. Я с трудом поднялся и пошатываясь подошел к месту где еще недавно лежала старуха. Там не было ничего, и лишь пепел ворошил разыгравшийся ветер. Подняв старухин посох, я добрел до клети. Она была вся исковеркана. Отельные прутья были выломаны и словно перекушены кусачками. Клетка была пуста. Видно действительно у кота оказались стальные зубы.