— Да нет, мне хорошо, — признался Федор. — Я говорю: судьба играет человеком…
— …А человек играет на трубе, — повеселела Аня.
Федор видел, как оживает она, как бодро и радостно дышит — ей уже тесно в платье, которое полчаса назад казалось просторным.
— Пойдем завтра за грибами, — сам того не ожидая, выпалил Федор. — Сашку накормим. К морю я успею.
— Вот Сашка. Всем Сашкам Сашка! — громко вошел в избу Федор. — Слышал, бунтуешь. Это, брат, хорошо!
— А вы где были? — довольно окрепшим голоском спросил Саша.
— От дождя прятался.
— Садитесь, покушайте, — хлопотала Настасья.
На столе, выдвинутом в середину комнаты, стояли тарелки с окрошкой.
— А я без Саши не буду, — сказал Федор.
— Мне немножко, — протянул Саша.
Решив приподняться, он напрягся, до того старался, что на спине хрустнула косточка. Аня кинулась помогать, взбила подушку.
— Теперь можно, — согласился Федор.
Сели за стол. Аня — справа от Федора, Зоя слева. Обе смущенно взялись за ложки, замерли, будто не зная, что делать дальше.
— Ситуация, — проговорил Федор, возвышаясь между девушками. Подмигнул Саше: — Попробуй реши сразу, за какой ухаживать…
— А ты никого не обижай, — хитро улыбнулась Настасья.
— Раз, два — взяли! — скомандовал Федор и начал есть окрошку. — Саша, не отставай…
Саша слабо черпнул ложкой из тарелки, медленно и боязливо хлебнул. Приноровился, почувствовав вкус еды, стал хлебать расторопнее.
В избе сделалось тихо. В тишине вдруг выделилось равномерное тиканье ходиков, и Федор удивился тому, что не слышал их раньше.
Чуть выдвинувшись из-за ширмы, глядела на сына Настасья, украдкой вытирала полотенцем слезы.
— Баньку бы сегодня истопить, — произнес Федор, чтобы тишина не помешала Саше. — Жаль, баньки у вас нет.
— У нас есть, — сказала Зоя.
— Мы бы с Сашей кости погрели. Банька — она от всего вылечивает. Древнее средство.
— Натопим, натопим, — отозвалась Настасья. — Только Саше-то, наверно, ходить нельзя.
— Я отнесу.
— Мы сначала сходим, — подхватила Аня. — Чтобы угара меньше было.
— Вы нам спинки потрете, — совсем разошелся Федор.
Все засмеялись; даже Саша, до донышка вычерпавший окрошку, издал радостный звук, похожий на смех.
— Если хочешь быть здоров, позабудь про докторов… — пропел Федор, взглянув поочередно на Аню и Зою, добавил: — Не в обиду вам будет сказано…
В избу пришла долгожданная радость, стойкая и властная, та самая, что гонит прочь тоску, заставляет двигаться, работать. Девушки с Настасьей вправду решили топить баню.
— Это уже по-флотски, — довольно улыбнулся Федор, оставшись с Сашей наедине.
— Я ждал повестку из военкомата, — сказал Саша. — Во флот хотел проситься.
— Попадешь во флот, — заверил Федор.
— В море-то, наверно, совсем по-другому.
— В море-то? — Федор задумался. — Если правду сказать, там несладко. Если душа не лежит к морю — это вода одна, скучная вода, куда ни посмотришь. А то еще заштормит. У-у… Тогда, брат, все почти в лежку лежат.
— Морская болезнь.
— Точно, она. Я тебя, братишка, не пугаю. Просто некоторые думают, что море — сплошная романтика, им никто правду не говорил. Видели раз-другой, как моряки бродят по земле, эдакие бравые. А море, братишка, проверяет человека. На излом берет… Иной на вид слабый, в рейс идет, позеленеет весь, аж смотреть страшно. Думаешь, вернется на базу — деру даст. Нет, в следующий рейс просится. Другой, как Геракл, льва задушить может, а пристанем к берегу — его только и видели.
— Я читал про адмирала Нельсона, — сказал Саша.
— Верно, при виде корабля его тошнило.
— Флотоводец…
День кончился, в окна заглянула тихая малиновая заря. Голоса Федора и Саши постепенно вязли в тишине и сумерках, потом совсем погасли. В беззвучии, утопившем в себе все вокруг, коротко пискнула далекая гармонь, и опять стало тихо.
— А потом бывает прекрасно, — неожиданно сказал Федор. — Такое оно, брат, море…
Они надолго замолчали, и Федор почувствовал, хоть уже едва различал слившегося с потемками Сашу, что тому хорошо с ним, хорошо даже молчать.
С баней провозились до глубокой ночи. Попарились, помылись, гурьбой носили туда-обратно Сашу, завернутого в два одеяла. Саша вздрагивал, смеялся слабым от неловкости голоском, но баня пошла ему на пользу — сразу, как только уложили его в чистую постель, он заснул, не дожидаясь уколов и снотворного.