Войко вздохнул. Ему тоже хотелось быть скальдом, пусть не как Ормгейр, чтобы засадили за свитки с легендами и мифами, с историей государства, но хотя бы просто складно бающим. Скальдам всегда первое место и на драккаре, и в зале пиршественном. Первые, впрочем, решили, что с Войко и оборотничества хватит.
— Ему язык не иначе Пламя подвесил, — буркнул оборотень, — вот и сидит теперь за свитками, чтобы говорить не только складно, но и вежливо.
— Не завидуй, — поморщилась девочка, — ему радости в даре еще меньше, чем тебе в полнолунии. Ты же знаешь, дроттнинг из Ноктюрна приехала, где не больно-то полукровок жалуют. А мужнюю неверность и того пуще не любят. Это ваш, северный обычай, помимо жены в дом притаскивать еще и наложниц. И всем оттого печаль.
Дель соскочила с перилец и, плечиком сердито дернув, направилась прочь с балкона.
— Идель, — окликнул ее почти у дверей Войко. — А если меня в поход возьмут, ты меня ждать будешь?
Девочка задумалась на мгновение и фыркнула:
— Я подумаю.
***
— Мы отправляемся завтра на рассвете, — Ингвальд склонился над картой и пером показал путь, которому они будут следовать, — на третий день обогнем мыс, а там, прячась по шхерам, медленно подойдем к рыбацкой деревеньке в Аскенфьорде. Два ночных перехода и мы у Нигаарда. Через полторы седмицы будем уже лагерем стоять под стенами, а через две встретимся с теми дружинами, что пойдут сухим путем, через лес. Если у нигаардцев хватит ума, то дело кончится одной-двумя стычками — малой кровью; а нет — придется подзадержаться.
Нордар почесал нос и кивнул отцу. Выходило по речам конунга, что усмирение бунтующих нигаардцев — дело пустяковое, не проблема, а неприятное недоразумение.
— А в городе по завершению оставим часть дружины или как?
— Наместника надо, — потянулся Ингвальд. — Да такого, чтобы в ежовых рукавицах город держал. Дарий, — обернулся на скрывающегося в тени хёвдинга, — не хочешь стать лендерманом богатым, — хмыкнул.
От стены отделилась темная фигура, вышла в свет свечей, оказавшись названным воином. Дарий головой покачал и отшутился мрачно:
— Я скорее в Гиблые Топи уйду огоньки ловить, чем соглашусь сидеть в Нигаарде.
— Боязно, что ль? — попробовал тогда поддеть кметя конунг. Но Дарий и тут не поменялся в лице, лишь плечами пожал:
— Противно оно. Беды одни от этого городка, кнес. Дави восстания или нет, а покуда город с землей не сровняешь, все одно — шипеть оттуда будут, как змеи растревоженные.
Ингвальд отвернулся, нахмурился чему-то и свернул карту.
— Ладно, дело твое. Не хочешь — неволить не буду. Вон, Зуя пошлю наместничать. А ты на дальние пороги собирай дружину, пора Атону показать, где водные границы наши, где ничейные воды, а где его сторона начинается.
Дарий кивнул спокойно и вышел из княжьей горницы.
— А Орм как же? — встрепенулся Нордар. — Кто с ним заниматься ратным делом станет, коли Дария ты отсылаешь?
— А Бьорн Бродхэдин и станет.
— Но он же с Делью занимается, — напомнил княжич. — Ладно ли, чтобы учащий девицу наставлял и воина?
— А ты поставь ее и Орма друг против друга да погляди, кто еще кого побьет. Если бы не мать твоя и не брат да не возраст малый, я бы ее с Дарием отправил. А так жди теперь, покуда сама не попросит да старше хоть немного не станет…
***
В библиотеке крома всегда мягко потрескивал в камине огонь и всегда царила приятная полутьма. А еще здесь почти никогда никого не было. Наверное потому и облюбовали это место оба княжича с кузиной. Сейчас Нордар и Ормгейр валялись на ковре перед камином, а Дель сидела боком в кресле, закинув ножки в высоких сапожках с перламутровыми пуговками на подлокотник. Ее совсем не смущали брошенные в углу котарди мальчишек, а тех абсолютно не трогали ни пена шелковых нижних юбок, торчащая из-под строгой тонкой шерсти верхнего платья, ни закатанные по локоть узкие рукава. Идель вышивала, легко порхая иглой по ткани, Орм и Нордар читали. В целом, если бы кто-то и зашел в библиотеку, то не нашел бы ничего крамольного ни в позах их, ни в занятиях, но подивился бы, как похожи за делом столь разные от природы дети.
Нордар — высокий юноша со светлыми («как луч зимнего солнца на снегу») волосами, с глазами, что волна морская сине-зелеными, плечистый и серьезный — производил всегда впечатление очень рассудительного юноши, тогда как его брат, Ормгейр — на половину эльф и полностью оторва, в мать тонкокостный, сероглазый и юркий — был всеобщей головной болью и главной язвой при дворе. Дель же была совсем вороненком рядом с ними: черноволосая в синь, высокая и худая, она смотрела на мир разными глазами — темно-фиалковым, как редкий жадеит, и чуть синее по оттенку, как темный, сиренево-фиолетовый сапфир, даже нос ее, в отличие от прямого княжеского, был с легкой горбинкой, как у хищной птички. И все же, общее в детях было: одинаковая бледность, одинаково-сосредоточенное на деле выражение лиц, одинаково сморщенные носы, когда написанное вызывало неприязнь или нитка затягивалась в некрасивый узелок.
— Тут написано, — нарушил уютную тишину Ормгейр, — что настоящая леди носит длинные красивые платья, перчатки, шляпки с цветами и обязательно собирает волосы в изящную прическу. Она ест, как птичка, поет как соловей…
— И труслива, как страус… — не отрывая взгляда от вышивки вставила Ирондель. — Поверь мне, Орм, если я начну следовать всем советам из этой книги, то ты повесишься на первом же суку. И, не приведи Первые, я начну петь… Ты тут же оглохнешь.
Нордар перекатился с живота на спину, над собой поднимая книгу:
— Она безбожно врет, — возвестил. — Поет она очень даже неплохо. Я слышал, — Дель отложила в сторону пяльцы и кинула в Нордара подушкой. — А посмотришь, как она с нашей матушкой общается, сразу поймешь, что Ирондель — эталон леди. Кроткая, как овца, и прелестная, как павлин.
Все трое засмеялись брошенной шутке.
Орм сел на полу, потянулся и бросил взгляд на работу кузины.
— Опять герб? — та кивнула. Это было странной традицией, носить на одежде собственный геральдический рисунок. — Может расскажешь, что он обозначает?
— Расскажу… — Дель поудобнее устроилась в кресле и снова взяла в руки пяльцы. — Как вы знаете, на гербе Ноктюрна изображен золотой лосось на фоне лунного светло-серого диска, выпрыгивающий из воды и смотрящий в геральдическое право на выраженный лунный месяц. Это давно уже принято гербом Этцеля, его потомков и родственников. Такой же должен был быть и у моей семьи, но наша мудрая родоначальница, Нианор, решила, что хочет взять знак племени мужа — сокола. Так на нашем гербе появился сокол, держащий рыбу — знак королевской династии — в лапах. Потом моя прапрабабушка решила, что надо внести еще коррективы, так сокол стал пикировать с веточкой аконита в клюве и с лососем в одной лапе. После поменяли и фон со светло-серого на темно-фиолетовый, почти черный. А там со временем перестали на миниатюрах изображать в лапах сокола рыбу. Так и осталось: на темно-фиолетовом фоне пикирующий с веточкой аконита сокол и лунный месяц с геральдического права. А обозначает все это одно — семью императорских лекарей. По крови и традиции.
— Занятно, — зевнул Орм. — Но твои байки про степи звучат куда как интереснее.
— Они и есть занятнее, — вздохнула Дель и села в кресле теперь уже ровно. Отложила в сторону вышивку, словно устала, и повернулась к Нордару.
— Мы должны пожелать тебе удачи, верно? — Орм насторожился, вытянулся в струну и поджал губы. — Пообещай, что вернешься, Норд… А пока мы с Ормгейром будем тебя ждать, он напишет в твою честь вису.
Старший княжич поднял на собеседницу глаза и кивнул медленно.
— Не за меня тебе стоит беспокоиться, рена, — щеки Дель от обращения к ней, как к красавице, залились краской, — А за друга своего. Войко с Дарием пойдет на дальние пороги.
— За Войко, княжич, я боюсь меньше, чем за тебя, — прошептала под нос. — Войко старше и с оборотничеством знается… — и громче произнесла:
— Тогда и за него попрошу у Прядильщицы сегодня в храме.