— Что скажешь? — Тим смотрел на свою работу, положив руку на затылок и теребя волосы. Он что, переживает? Его смущение вызвало у меня улыбку.
— Это чудесно, Тим! Ты просто взял и оживил лист бумаги. Тут столько жизни, столько любви, столько смеха, — я вновь посмотрела ему в глаза. — Мне нравится. Правда.
Он слегка выдохнул, будто боялся, что я скажу нечто плохое или скучное.
— Ты переживал, — спокойно сказала я. Мы все еще стояли около мольберта. Между нами было не больше полуметра. Эта мысль неожиданно пронеслась в моей голове, как будто анализируя — а что будет, если подойти ближе?
— Я? Переживал? — Тимофей направился к столу и встал напротив него. Он начал медленно перебирать разрисованные листы бумаги, но не с целью что-то найти, а просто так. По привычке.
— Я никогда особо ни с кем не делился тем, чем я занимаюсь, — начал он. — Точнее не так. Я никогда никому не показывал, как я пишу картины. Сам процесс.
— Почему? — Я хотела подойти ближе, сократить расстояние между нами, но не решилась.
— Картина еще не завершена, в ней много изъянов, каких-то недоработок. Человек может составить плохое впечатление, не дождавшись конечного результата, — Тимофей повернулся ко мне и присел на край стола. — Да и сейчас много диванных критиков, которые так и норовят сказать тебе что-то едкое, прикрываясь тем, что это “конструктивная критика, на которую не обижаются”. А сами разрушают тем самым остатки уверенности.
Тимофею было некомфортно говорить эти вещи. Видно было, что он впервые озвучивает свои мысли по этому поводу вслух.
— А для кого ты рисуешь? — спросила я, все еще пересиливая себя, чтобы не подойти слишком близко.
— Хороший вопрос. Честно говоря, даже не знаю. Всем не угодишь, да и ценителей сейчас не так и много..
Я не дала ему закончить и все-таки подошла к нему, встав напротив. Мне пришлось задрать голову, потому что Тимофей был выше меня на голову.
— К черту этих ценителей. Твои картины — это отражение тебя. Это проекция твоего мира, которую ты создаешь в первую очередь потому, что просто не можешь не создать. Понимаешь? Ван Гог тоже, знаешь ли, не сразу получил признание.
— Ты что, решила провести урок истории искусств? — ухмыльнулся Тим. Я легонько ударила его по плечу.
— Иногда критикуют то, что людям непонятно. Хотя автор, возможно, просто опередил их мышление, — закончив свою мысль, я все еще продолжала смотреть в его карие глаза. Сердце вновь ускоряется.
Его присутствие рядом становилось зависимостью. Ведь здесь — рядом с Тимофеем — казалось все простым и немного волшебным. Рядом с ним я замечаю прекрасные мелочи, особенно, которые скрыты в нем самом. Постоянно растрепанные темные волосы, внимательный взгляд, нежные губы, россыпь родинок на шее, которая уходит тропинкой под футболку. Я готова была рассматривать и изучать самого Тима как его картину.
— Варя, — прошептал он. Его рука, как по обыкновению, коснулась моей щеки. А я прильнула к ней, пытаясь запомнить каждый его жест и эмоцию. Я прикрыла глаза и ощутила, как Тим двинулся навстречу мне, касаясь второй рукой моей талии.
6 глава
Тимофей
Я просыпаюсь от телефонного звонка. Кто, черт побери, посмел нарушить мой сон? Такой прекрасный сон.
— Да? — не скрывая злости, бросаю я в трубку.
— Тимофей, ты где? Мы уже заждались тебя, скоро начнется вступительная речь и презентация работ, — нервно и напряженно произнес женский голос.
До меня не сразу дошло, кто мне звонит, поэтому я еще раз взглянул на экран — “Ангелина менеджер”.
— Алло! Ты тут? — продолжала Ангелина.
— Я тут, а вы там, — зевая, сказал я.
— Ты издеваешься? Тебя тут награждать будут, а ты еще из кровати не вылез. Почему меня заботит твоя карьера больше, чем тебя?