Томас понимал: с этой женщиной следует держать ухо востро, ни в коем случае не доверять ей. Но как же это было трудно, учитывая привлекательность Греты и отчаянные ее старания ему угодить.
— А я захватила бутылочку белого вина, — сказала она. — Глоток-другой тебе не повредит, только родителям ни слова. Договорились?
Томас не ответил, но принял из рук Греты пластиковый стаканчик, и этот жест мог расцениваться как молчаливое согласие. Выпил, от вина немного закружилась голова, и окружающий мир стал казаться еще ярче и солнечней.
— Черт, жаль, что оделась не слишком удобно для пикника, — проворчала Грета. Сняла жакет, расстегнула две верхние пуговки на блузке. И скинула туфли на высоких каблуках перед тем, как усесться на плед.
— Жаль, что в корзине не было места для подушек, — заметила она. — И этот жакет положить нельзя, изомнется. А мне потом еще на работу. Не возражаешь, если я облокочусь о твои ноги, Томас? Вместо подушки, а?..
Томас молча кивнул. И уже окончательно утратил дар речи, когда Грета, вытянув длинные стройные ноги, опустила голову ему на бедро. Закрыла глаза и удовлетворенно вздохнула.
Томас лежал на боку, прижавшись щекой к согнутой в локте руке, и скоро рука затекла, но он боялся пошевелиться. И вот, затаив дыхание, он потихоньку начал пододвигать другую руку, пока она не оказалась у ноги в светлых хлопковых брюках, что два дня тому назад купила ему мама, совсем рядом с гривой черных, как вороново крыло, волос Греты, разметавшихся по его бедру.
Какое-то время он колебался, секунды показались вечностью, и вот наконец рука нерешительно зависла над головой Греты, а затем он начал нежно поглаживать ее волосы. Еще через какое-то время она слегка изменила позу и теперь, глядя вниз, Томас видел округлые холмики ее грудей. И тут же ощутил сильнейшее возбуждение, но ничего не мог с этим поделать. Он был уверен, Грета тоже заметила. Но и не думала отодвигаться. Вместо этого вдруг открыла глаза и заговорила чувственным полусонным голосом, отчего он завелся еще больше.
— Знаешь, ты мне нравишься, Томас. Всегда нравился, с самого начала. Ты совсем не похож на отца и в то же время постоянно напоминаешь мне его.
— Ты мне тоже нравишься, — еле слышно прошептал Томас.
— Твоего отца и еще одного мальчика, с которым я училась в школе, — мурлыкала Грета. — Ты и на него тоже очень похож. Пьер, так его звали. Вечно декламировал стихи, рассказывал всякие невероятные истории. Отец его был родом откуда-то из Франции и просто ненавидел Манчестер. Возможно, Пьер унаследовал это от него. Я хочу сказать, романтическую натуру.
— И что с ним было потом?
— С Пьером? Он бросил школу. Подался на юг и затерялся где-то в Лондоне. Какое-то время мы даже перезванивались, но было это сто лет тому назад. Последний раз он говорил, что работает где-то во Франции. Не знаю, там ли он теперь. Возможно, женился. И у него куча ребятишек, мал мала меньше.
В голосе ее звучало легкое раздражение, на широком гладком лбу над черными бровями залегла морщинка. Томас безуспешно пытался стереть ее ладонью.
— Так я на него похож? — спросил он, желая вернуть беседу в интимное русло.
— Нет, ни чуточки, — раздраженно бросила Грета, а затем добавила, уже мягче: — Извини, Томас. Все это в прошлом. Просто не хочу больше об этом говорить. Ты здесь ни при чем.
И она улыбнулась ему, но колдовское очарование летнего дня было уже безнадежно испорчено. Часы на Биг-Бене пробили три, Грета резко села.
— Идем, — сказала она. — Время возвращаться. Через двадцать минут мы должны быть дома.
— Но почему? — спросил Томас, потряхивая затекшей рукой, чтоб избавиться от неприятного ощущения. Впечатление было такое, словно под кожу ему загнали сотни булавок и иголок.
— Мне надо встретиться с твоим отцом. Обсудить детали следующего этапа переговоров. Остается надеяться, что ему удалось разобраться с этими саудовскими типами.
— С кем?
— С арабами из Саудовской Аравии. Истинными приверженцами традиций ислама. Ну, я же тебе говорила. Ты что, ничего не помнишь?
Томас не ответил. Он смутно помнил причину, по которой отец не смог увидеться с ним сегодня, но теперь это казалось неважным. Важно было другое: день, проведенный с Гретой; солнце и белое вино, ее голова, лежащая у него на коленях, его рука, гладившая ее черные волосы. И вот теперь всему этому настал конец. Почему?.. Все из-за отца и этой его работы. Томас не хотел и словом упоминать об отце при Грете. Но сама она только что говорила, что они похожи и это ей нравится. Он понимал: спорить с ней бесполезно.