Меняются города и люди в них. Я слышу слова, я их понимаю: «дом», «дорога», «лошадь», «рыцарь». Я тоже рыцарь. И я иду.
Обозы, обозы, обозы… Солдаты в касках, рыцари на конях, брусья для требушетов, сваленные на подводы, запах дегтя, навоза, железа…. Люди идут на войну, а я иду за солнцем.
Поля стали совсем золотые. Колосья высохли, их трудно жевать. Жара невыносима. Постоянно хочется пить. Но я знаю — скоро поворот и там, в долине, течет речка. Вот и поворот. Надо идти в долину и попить воды.
Ах, как вкусна эта вода! Она такая нежная, мягкая, как шелк, или зеленые колосья. Такой воды нет больше нигде. А за речкой — холмик, где когда-то на осине повесился Сатана…
Уже полдень, солнце печет, от солнца болит голова, но надо идти.
Люди… Я их знаю. Этого зовут Пьер, а вот эту толстушку — Жанет. Вот Кларисса, это ее дети, старшего Гуго я возьму осенью в замок. Он будет сержантом. Мне хорошо, я вижу знакомые лица. Почему вы боитесь меня, почему прячете от меня своих деток? Мы же знаем друг друга всю жизнь…Дайте хлеба, я хочу есть. У меня нет монет. Дайте хлеба…
Я ем тот самый хлеб, которого, как и воды из той реки, нет больше нигде, и иду, иду, иду, иду…..
Я вижу каменные стены. Солнце клонится к закату. Но мне по-настоящему хорошо. Я пришел в свой дом, в свое убежище. Здесь не надо зарываться в листья по ночам. Здесь всегда тепло и спокойно. Здесь всегда есть хлеб, которого нет больше нигде, и мягкая, как шелк, вода…
Я подхожу к воротам, я вхожу во двор.
— Зачем ты его пустил? От него несет, как из помойной ямы, — укоряет стражник напарника.
— А что такого? Не в поле же ему ночевать…
Мой двор, мои кони …
Совсем темно. Надо идти к себе.
Я поднимаюсь по скрипучей, черной от времени лестнице, миную коридор, поднимаюсь на три ступени и открываю дверь в свои покои, прохожу, снимаю рясу и ложусь на свою кровать… Из коридора слышится топот ног. Бегут люди, много людей.
— Где он, где он? — кричат они.
Они вбегают в мои покои, я жмурюсь от света факелов, люди подбегают ко мне, хватают меня за руки, их лица злы. Куда вы волочите меня, зачем бьете? Успокойтесь, это же я…
— Боже… — слышу я голос Гамрота.
Меня отпускают, я снова ложусь на постель. Она прохладна, она нежна, как шелк. Или зеленые колосья.
— Мальчик мой, — касается меня Гамрот, — что с тобой, где ты был все это время? Жак, ответь, Жак!
ЖАК!
Это мое имя. Меня зовут Жаком. Я — баронет Шюре и граф ла Мот. Я отчетливо увидел ТО САМОЕ лицо. Ее зовут Гвинделина. Она….
Я вскочил с постели. Я проснулся. Я так долго спал!
— Гамрот…. Они сожгли ее…
— Жак… — заплакал старик.
— Не плачь, Гамрот, я уже не безумен. Я все вспомнил. Вымой меня, состриги мои ногти, сбрей волосы и бороду. Я хочу снова жить.
И Гамрот мыл мня, как в детстве, стриг ножницами грязные, длинные ногти, брил бороду, ровнял волосы. Слуги все приносили воду, Гамрот никак не мог меня отмыть. И когда, наконец, я совсем отмылся от скверны, я понял, что окончательно вернулся домой. Я снова родился, я снова начал жить.
— Гамрот, — молвил я старику, — я не хочу спать один. Пусть ко мне придет какая-нибудь девушка. Я не обижу ее. Пусть она придет прямо сейчас.
— Да, господин, — ответил Гамрот и вышел.
Некоторое время спустя, открылась дверь. В банную скользнула молодая женщина. Невысокая, крепенькая, черноволосая, с задорным личиком. Она совершенно не боялась меня, хотя в глазах ее я не увидел ни искорки похоти. Она смело разделась, взяла мочало, и сев в лохань, сказала:
— Гамрот сказал, что вам нужно вымыть спину…
Пока она терла спину, я спросил ее:
— Кто ты?
— А вы меня не помните? Однажды, вы подвезли меня в седле, когда ехали с госпожой Гвинделиной в замок ла Мот. Мне тогда было четыре года, но я все еще помню тот день.
Да, конечно, я тоже вспомнил ее, но запамятовал имя.
— Как тебя зовут, дитя?
— Нелли.
— Ты ведь из Реми?
— Да. Это моя мать предупредила вас о нападении Ле Брея.
— А где она сейчас?
— Повернитесь боком, господин. Вот так, — сказала Нелли, продолжая меня мыть, — моя мать умерла прошлой зимой, когда вы сидели в тюрьме, мой отец женился на молоденькой, а я попросилась в замок прачкой.
— Почему ты одна, где твой муж?
Женщина опустила голову, смущаясь чего-то.
— Не бойся меня, Нелли.
— А я и не боюсь. С того самого дня не боюсь. Я всегда хотела быть с вами рядом… Я вас очень люблю.
— За что?
— Потому что вы не такой, как другие господа. Вы — добрый, вы всегда прощаете, а другие…