Я также много размышлял над тем, каким образом следует завоевывать народы, подчинять более мелкие и слабые государства более крупным и могущественным. И понял — не огнем и мечом, не кровопролитной войной за обладание территорией, на которой война не оставляет ни одного плодоносного дерева, ни одного целого жилища, а мыслью. Если заложить в головы дворян и простолюдинов покоряемой страны мысль о том, что власть нового государя — это хорошо, если суметь убедить их в этом, они сами откроют ворота своих городов. И выйдут с цветами навстречу завоевателям, несущим не смерть, а процветание. Вы скажете — для подобных дел нужны великие умы. А они есть эти умы, только занимаются не тем, чем должны заниматься божьей волей. Одни — пашут землю, другие — служат в церквях. А государство ведет долгую, непрекращающуюся войну, король тратит огромные деньги и сам становится должником, солдаты гибнут, население изнывает от непомерных податей, страна беднеет.
Теперь о государе. Кто есть государь? Это тот, кто беря в помощники Бога, ведет свой народ к процветанию. Кто должен давать государю право на владение страной и народом? Конечно же Бог. Он наделяет какого-то человека предназначением быть государем, он посылает этому человеку жизненные испытания, в которых тот закаляет свой характер и волю, и через которые он показывает другим людям, кто он есть на самом деле. Вы, наверное, слышали легенду о древнем короле Англии — Артуре, в которой тот, еще совсем юноша, вытаскивает из камня меч, который не мог вытащить ни один зрелый муж. Такого в обычной жизни произойти не может. Но легенда о мече в камне есть символ, тайное послание древнего мудреца, которое должно быть прочитано. Я сумел его прочитать и скажу вот что — чтобы государь стал государем, он должен найти свой камень с мечом, и вытащить этот меч, доказав тем самым, что способность его вытащить меч из камня, не от людей, но от Бога. Такой государь имеет на себе божью благодать, и благодать эта распространяется на весь его народ, на все государство.
— Довольно, граф, — перебил меня прелат. Он боялся, честное слово боялся, что присутствующие услышат остальное! Значит, он все знал… И Папа знал, и король… Они все знали и все боялись, что однажды так случится.
— Нам больше не о чем говорить, — продолжал он, — завтра вам зачитают приговор. Поверьте, он будет справедливым.
Я встал.
— Святой отец, — спросил я, — почему вы все боитесь? Однажды это случится, Он придет.
Он понял, кого я назвал словом "все". Он долго и пристально смотрел на меня, потом ответил:
— Но мы ведь знаем, что делать тогда. Не правда ли?
Он улыбнулся, но его глаза остались холодными. И неожиданно я вспомнил, где и когда видел его лицо, и эту рыжую бородку — в Дижоне, когда пьяным приставал к служанке. Только тогда у него были перепончатые крылья и острые когти…
Оставшись один, в своей комнате, я долго не находил себе покоя. Недосказанные мысли распирали голову, рвались наружу, в мир. Я очень хотел досказать то, что не успел на допросе. Но кто услышит мои слова? Кто? И ты спрашиваешь об этом? Разве не ты, граф ла Мот, сам устраивал тайную комнатку по соседству с этой, разве не ты тайно наблюдал за теми, кто сидел здесь? За тобой наблюдают, граф. Каждое твое слово не пропадет в туне. Его услышат и запомнят.