— И можете убираться к черту, — невыразительно продолжал он, — вместе со всеми вашими дружками из ЦРУ. Я выхожу из игры.
С этими словами он развернулся и пошел прочь.
— Вы нужны нам! — крикнул ему в спину монсеньор. — Помогите нам их найти!
Рейли не повернул головы.
— Ищите сами. Оставьте меня в покое.
И зашагал дальше.
Священник зычно крикнул, перекрывая рев турбин вертолета:
— А как же Тесс?! Вы оставите ее с ним? Она еще может быть полезна. И если кто сумеет достучаться до нее, так это вы.
Рейли замедлил шаги и обернулся. Он видел взгляд монсеньора и понимал: тот знает, как близки они стали с Тесс. Он только дернул плечом:
— Уже нет.
Де Анжелис смотрел ему вслед.
— И что вы намерены делать? Пойдете пешком до Нью-Йорка?
Рейли не остановился и не ответил. Монсеньор снова окликнул его, яростный голос звенел от раздражения:
— Рейли!
Тот остановился, постоял, склонив голову, и решил оглянуться.
Де Анжелис в несколько шагов очутился рядом с ним. Губы его сложились в улыбку, но глаза оставались пустыми и холодными.
— Если мне не удалось сговориться с вами о сотрудничестве… может быть, я отвезу вас к человеку, которому это удастся?
ГЛАВА 71
Кто бы ни устраивал перелет, ЦРУ или Ватикан, они хорошо поработали. Вертолет приземлился на базе воздушных сил Турции под Карачасу, чуть к северу от места, где подобрали Рейли. Там они с де Анжелисом пересели на прибывший за ними из Даламана «Гольфстрим-IV» и быстро оказались в Италии. Иммиграционный и таможенный контроль в Риме прошли мгновенно, так что меньше чем через три часа после того, как монсеньор материализовался из пыльного облака в турецких предгорьях, они уже мчали по Вечному городу в комфортабельном черном «лексусе» с кондиционером и затемненными стеклами.
Рейли не отказался бы от душа и возможности переодеться в чистое, но де Анжелис спешил, и потому пришлось довольствоваться умыванием на борту самолета, штанами военного образца и серой футболкой, добытой на интендантском складе турецкой базы. Рейли не жаловался. Военная форма все же лучше гидрокостюма, а главное, он тоже спешил. Его все больше беспокоили мысли о Тесс. Он хотел ее найти, хотя сам не знал точно, зачем. И не был уверен, что не зря согласился принять приглашение монсеньора: вместо этого путешествия к неизвестной цели Рейли предпочел бы вернуться в Турцию, и чем скорее, тем лучше. Но теперь уже поздно было переигрывать. По настойчивой уверенности де Анжелиса он догадывался, что предстоящая встреча — не пустой каприз.
Купол Святого Петра он заметил еще с самолета, а теперь, из «лексуса», пробирающегося по забитым полуденным улицам, увидел его снова. Собор возвышался впереди, колоссальный купол величественно вырастал над дымным городским пейзажем. Титаническое здание неизбежно должно было внушать трепет даже самому закоренелому атеисту, но Рейли смотрел на него со злобой обманутого. Он не так уж много знал об этом величайшем из храмов мира — только то, что в нем находится Сикстинская капелла и что он был возведен на костях святого Петра, основателя Церкви, похороненного здесь после того, как его распяли вниз головой за веру. Глядя на огромный купол, Рейли вспоминал великие шедевры искусства и архитектуры, вдохновленные этой религией: фрески, статуи, алтари, созданные по всему миру последователями Христа. Он думал обо всех детях, лепечущих молитву перед сном, о миллионах прихожан, каждое воскресенье собирающихся в церкви, о больных, просящих об исцелении, о тех, кто молит Бога за душу навсегда ушедших любимых. И все они обмануты? Все это — ложь? И хуже того — Ватикану это было известно с самого начала?
«Лексус» подъехал по улице Порта Анжелика к воротам Святой Анны, и часовые швейцарской гвардии в яркой униформе мгновенно распахнули перед ними кованые створки ворот. В ответ на короткий кивок монсеньора им знаком разрешили въехать в самое маленькое на планете государство. Рейли оказался в самом сердце католического мира.
Машина остановилась перед каменным портиком, и де Анжелис тотчас же вышел из нее. Вслед за ним Рейли поднялся по низким ступеням в торжественный полумрак вестибюля. Они быстро прошли по каменным плитам коридоров, через тускло освещенное высокое помещение, поднялись по широкой мраморной лестнице и остановились наконец перед резной деревянной дверью. Монсеньор, сняв темные очки, сменил их на прежние — с тонированными стеклами. На глазах у Рейли он, словно великий актер перед выходом на сцену, преображался из беспощадного тайного агента в скромного священника, объявившегося несколько дней назад в Нью-Йорке. Окончательно удивив Рейли, он глубоко вздохнул, прежде чем отчетливо постучать в дверь костяшками пальцев.