Тонкие пальцы Джахизы скользнули в глубокий вырез ворота, под выбеленную ткань, прогулялись по горячей мускулистой груди. Прикасаться к ней оказалось приятно. Повелитель был ещё молод и на диво крепок — хотя, если принять во внимание его привычку упорно тренироваться в фехтовании и боевых искусствах каждый день, дивиться здесь было нечему.
Тёмные глаза сийха блеснули в неверном полумраке балдахина. Словно бы потеряв терпение, он несколькими стремительными движениями освободился от своих траурных одежд, а заодно и от изящной юбки жены. Краем глаза Джахиза заметила, как одна из тряпок (нечаянно ли?) отлетела прямо в примостившегося на краю ложа евнуха, заставив того укоризненно воззриться на повелителя.
Но рассматривать лицо писчего не было ни времени, не желания — взгляду предстали обнажённые сийховы чресла.
Боль её не пугала. Но та мощь, которой так и веяло от напряжённого, разгорячённого её танцем и её телом достоинства, заставила её замереть в благоговейной нерешительности. Что, конечно же, не укрылось от внимательного взгляда тёмных глаз.
— Нет нужды бояться, о мой дивный цветок, — шепнул он ей в самое ухо, слегка прикоснулся губами к мочке и добавил: — Нежно сорву.
Его широкая шершавая ладонь скользнула меж её бёдер, бережно раздвинула, задев взмокшие от желания, даже несмотря на внезапный испуг, лепестки. Затем к ним прикоснулось нечто посущественнее, чем пальцы — твёрдое, горячее. Джахиза закрыла глаза, чувствуя, как его член медленно, но напористо проникает внутрь — в никем ранее не тронутую глубину.
Острая боль смешалась с пьянящим желанием, крепкий мускусный запах его тела — с ощущением посторонней живой плоти в своём лоне. Что же, не так это оказалось и мучительно, как пугали. Да и она вовсе не неженка какая-нибудь — о, она сегодня возьмёт своё. Ведь очень вероятно, что это будет последнее, что она сделает в своей жизни.
Открыв глаза, она обнаружила, что сийх внимательно следит за её лицом. Неожиданная чуткость. Сколько подобных цветков он уже сорвал за свою жизнь? Девушка зазывно улыбнулась, выгнулась всем телом ему навстречу и легонько повела бёдрами, изучая непривычные ощущения. Он отозвался с пылом, который всё же заставил её поморщиться, но лишь на мгновение — в следующий миг сиюминутная боль уступила место сладкой истоме.
Джахиза шумно вздохнула и приподняла ноги, обняла ими влажные от пота бёдра супруга. Икрами она ощущала, как ритмично сокращаются мышцы на его ягодицах — в такт неторопливым толчкам, в которых чувствовалась тщательно сдерживаемая мощь.
Расслабившись, она позволила себе отдаться этому ритму, утонуть в нём, забыть о внимательно наблюдающим и записывающим каждую подробность евнухе, забыть о самом месте и времени. Лишь одна деталь, о которой она строго-настрого запретила себе забывать, стояла перед глазами: три драгоценные шпильки под подушкой на расстоянии вытянутой руки. Три наточенных смертоносных острия.
Почему-то от этой мысли жар в теле разгорался ещё пуще.
Она застонала и принялась двигать бёдрами навстречу толчкам мужа, представляя себе, как пальцы обхватывают прохладное гладкое серебро…
— Не торопись, о дивный цветок, — хрипло шепнул сийх ей в ухо.
Она остановилась и затуманенным взглядом уставилась на него. Сбитое дыхание неровно вырывалось из подсохших, словно на жарком пустынном ветру, губ.
Он же лишь криво усмехнулся, вышел из её тела и перевернул её, ничего не понимающую, на живот. Затем, заставив вздрогнуть, проник снова.
Джахиза вцепилась в ближайшую подушку и постаралась не умереть от блаженства, чувствуя, как его плоть двигается внутри неё, как горячий могучий торс прижимается к её спине, бескомпромиссно придавливая её к ложу, как его прерывистое дыхание обжигает ей шею сзади… Но стоило ей напрячься всем телом и задышать часто-часто, предчувствуя приближение чего-то ещё более приятного, как сийх рассмеялся и снова остановился.
На этот раз она даже разозлилась. Видение серебряного острия, пронзающего смуглую кожу господина, снова в красках предстало перед глазами. И сразу же она осознала, что в том положении, что сейчас, крепко прижатой могучим телом супруга и почти обездвиженной, ей нипочём не привести свой план в исполнение.
Повинуясь интуиции, она запрокинула голову, подставила шею поцелуям мужа, а затем ловко вывернулась, перевернулась и шутливо толкнула его в грудь. Он послушно упал на спину и с интересом проследил, как она бесстыдно седлает его, медленно и с чувством насаживаясь на его упорную плоть.