[2] Точнее, во вспомогательных когортах, приданных IX легиону.
Лист второй
Бесконечность войны, переходящая в бесконечность дождя — вот что такое судьба. Легионеры нестройными шеренгами проходили мимо императора. Намокшие плащи, покрывающие чешуйчатые доспехи, щиты в чехлах, перекинутые за спину, тусклые серые шлемы, неровный пунктир остро отточенных наконечников дротиков. Лица солдат терялись, утрачивая индивидуальность, сливались в одну застывшую маску войны, полную отчаяния и усталости. Знамёна легионов, гордые золотые орлы, казалось поникли крыльями, значки когорт и манипулов сиротливо ежились, подавленные безграничностью галльских чащоб. Мир был полон дождя и пропитан обреченностью.
— Солдаты устали, Флавий. В легионах зреет бунт. Когда мы остановимся, они потребуют денег. Мои осведомители не смогли пока установить зачинщиков. Но их и незачем искать. Они все зачинщики.
Цельс промолчал, только крепче сжал повод. Руф [1] не сказал ничего нового. Любой мог сказать ему то же. Даже последняя собака, оставшаяся в обозе, если бы она умела говорить. Рим был далеко, провинции, поддержавшие его, дали всё и даже больше, оставшееся он вытряс сам, обещая в будущем возместить потери сполна.
— Если мы не заплатим сегодня, то погибнем. Завтра.
— Мы не можем заплатить им, Манлий. У нас нет денег. Нет денег сегодня, не будет денег завтра. И послезавтра денег тоже не будет. Золото не падает с неба, Руф. Всё, что я могу предложить, умещается в моём кошельке. Пять монет. Думаешь, это их остановит?
— Осведомители сообщают из Города, что Валерий перебросил к Риму легион из Паннонии, четыре вспомогательные когорты из Фракии и несколько отрядов скифской конницы. Говорят, что он хочет направить их к Бельгу.
— И что ты мне предлагаешь? Бежать, пока есть возможность? А может, решил бежать сам? Бросить проигранное дело, вернуться в Рим, вымолить прощение у Валерия? Тогда будет лучше, если ты меня убьёшь. Притащишь мою голову в грязном мешке, покажешь её августу, сенату и народу. Отцы-сенаторы прослезятся, император удостоит награды за спасение отечества…
— Я думал об этом, Марк. Возможно, даже и поступлю так. Но только тогда, когда пойму, что уже ничего изменить нельзя. А сейчас тебе необходимо решить, делать дальше. Пока ты наш император.
— Да… Честно и прямо, как и полагается солдату… Руф, Руф, оглянись, посмотри вокруг… Разве здесь кто — то уже может что — то решать? Мы не свободны в выборе, выбор делают за нас. Хотя, если ты настаиваешь, то я сообщу тебе о своем решении. Позже.
— Поторопись, Марк. Я могу ждать, солдаты нет, они ждать не будут…
Желваки на лице императора взбугрились, но он ничего не сказал в ответ. Отвернулся и махнул рукой, отпуская трибуна. Руф отсалютовал и, поворотив лошадь, погнал ее в конец колонны.
Примечания:
[1] Тит Манлий Опций Руф. Военный трибун, друг и соратник Марка Флавия Цельса. После провозглашения Цельса императором стал префектом города Рима и регентом Италии. Пытался захватить престол Империи, в последний момент заговор был раскрыт. Убит по приказу императора.
Лист третий
"… Так завершился относительно спокойный период существования Римской империи, начавшийся с приходом к власти Гнея Сальвия Домиция [1]. Ему удалось остановить распад государства, реорганизовать армию, отразить наступление парфян на восточные границы и, ликвидировав внешнюю угрозу, обратиться к внутренним проблемам. В течение нескольких месяцев он вернул Империи отделившиеся провинции, жестоко подавив сепаратистские движения. Его войска действовали так, словно перед ними был чужеземный враг, безжалостно и беспощадно расправляясь с провинциалами. Домиций вернулся в Рим, получил от сената право на триумф и почетный титул Спасителя Империи. Римские граждане шли за его колесницей в цепях и оковах, после чего были проданы в рабство, как последние варвары. Народ прозвал Домиция за его жестокость Душкой Сальвием.
Правда, плодами своих побед Сальвий Домиций наслаждался недолго. Летом в Городе взбунтовались преторианцы. Они были недовольны снижением жалованья и отказом императора выплатить обещанное вознаграждение за германский поход, в котором им пришлось принять участие. Домиций сначала пытался договориться с восставшей гвардией, посылая к ней сенаторов и наиболее уважаемых командиров, но мятеж не угасал. Освободившиеся от пут дисциплины солдаты превратились в диких зверей, опьяненных возможностью поступать так как им заблагорассудиться. Поняв, что уговорами и уступками преторианцев не успокоить, Домиций приказал подавить восстание с помощью городских когорт [2]. Но тут выяснилось, что зловредные семена бунта проникли и в городские части. Их командиры собрали солдат на сходку и обратились к ним с вопросом, как следует поступить. Солдаты большинством решили, что следует пока остаться в стороне и подождать, чья сила возьмет верх. Они отправили центуриона Муция Гортана к императору с тем, чтобы Гортан сообщил августу об отказе городских когорт участвовать в междоусобице, тем более что преторианцы не сделали им ничего дурного. Императору же следует договориться со своей гвардией. Когда посыльный закончил свою речь, разъяренный Домиций швырнул на пол диадему [3] и воскликнул в сердцах:
— О, боги! До чего дошел непобедимый народ, если теперь солдаты советуют собственному императору не карать бунтовщиков, а наградить их за измену верховному командующему.
Посыльный молча удалился. Видя расширяющийся мятеж, император решил покинуть Рим. Рядом с Городом находились так называемые Марсовы лагеря, где стояли два легиона: III Горлицы и XI Квадов Губитель. Домиций рассчитывал принять над ними командование, вернуться в столицу и подавить восстание. Однако кто — то из солдат, охранявших дворец, снесся с преторианцами и сообщил им о том, что август примет их требования, пообещает выплатить причитающиеся им награды, а потом, когда гвардия успокоится, схватит всех зачинщиков и предаст казни.
Взбудораженные этим сообщением, разъяренные преторианцы направились к императорскому дворцу, ворвались в него и встретили Цезаря Домиция, собирающегося ехать в Марсовы лагеря. Толпа солдат, обнажив мечи, набросилась на августа, который, остановившись, молча распахнул плащ, показывая, что на нем нет панциря. Бунтовщики повалили его на пол и закололи.
После смерти Домиция власть перешла в руки восставших, предавшихся самому отвратительному разгулу. Преторианцы принялись грабить Город, словно он был ими захвачен. Сенат спешно собрался на заседание, но сенаторы были так напуганы, что не могли предложить ничего дельного. Тут к ним обратился с речью Юлий Домициан [4], родственник погибшего Цезаря. Начав говорить, он неожиданно для всех предложил избрать августа из своих рядов, первым назвав имя Магна Валерия, бывшего командующего испанскими легионами, прославленного воина, ставшего после выхода в отставку крупным землевладельцем в Галлии. Сенаторы большинством голосов одобрили предложение Юлия Домициана, и Магн Валерий [5] стал новым императором.