— Ужас! — поддакнула сослуживица.
Дамы скрылись за дверью туалета, а Маша вышла на улицу и повернула на набережную. У нее созрел план.
Стало быть, служительнице Вере Львовне Птицыной внезапно стало плохо. Отчего? Да оттого, что она увидела, что случилось с одной из картин. Если бы не видела, не заболела бы. Не зря говорят, что все болезни от стресса. Стало быть, у нее можно узнать, что же там случилось. Нужно только выяснить адрес старушки. Но с этим проблем не будет. Тут Маша в своей стихии. Недаром даже Виталий Борисыч признает, что в таких случаях с Машей трудно тягаться.
Маша быстро добежала до служебного входа. Там висела большая доска с объявлениями. Государственному Эрмитажу, как и всякой большой конторе, срочно требовались уборщицы, ночные дежурные, электрики, слесарь-сантехник и дворник на неполный рабочий день. Ниже было написано, чтобы желающие обращались в отдел кадров по такому-то телефону.
Маша аккуратно списала номер и побежала к своей машине. Там она набрала номер отдела кадров и представилась работником налоговой инспекции. Ей срочно требовались координаты сотрудницы Птицыной В. Л., потому что у нее в налоговой декларации за прошедший год обнаружился непорядок. Не прошло и пяти минут, как ей дали адрес. Вера Львовна жила рядом, на Миллионной. Маша решила не звонить, а нагрянуть прямо домой. Вряд ли Вера Львовна проговорится по телефону, а при встрече, вполне возможно, Маше удастся из нее кое-что вытянуть.
Объехав площадь стороной, она остановила машину на Миллионной. Нужный дом находился почти напротив знаменитых атлантов. Полюбовавшись на мускулистых гигантов из черного камня, поддерживающих своды Нового Эрмитажа, Маша свернула в подворотню. Красота тут же кончилась. Перед Машей был обычный, до предела запущенный петербургский двор. Она поднялась по выщербленным ступеням и нажала кнопку одного из звонков нужной квартиры. Разумеется, Вера Львовна жила в коммуналке. Открыл Маше мальчик лет десяти и махнул рукой куда-то влево — дома, дескать, стучите громче.
Маша постучала и осторожно повернула ручку, поскольку никто не отозвался. Комната оказалась большая и светлая, с высокими потолками и красивым полукруглым окном. На широком подоконнике теснились комнатные цветы. В остальном обстановка была бедноватая. Но чисто и нет особого хлама.
— Вера Львовна! — окликнула Маша, не найдя хозяйки в обозримом пространстве. — Вы дома?
В ответ раздался приглушенный стон. Маша огляделась и обнаружила в углу старую шелковую ширму. Когда-то на ней были вышиты райские птицы и диковинные цветы, теперь же все просматривалось с трудом. За ширмой стояла кровать с никелированными шарами. На кровати прямо поверх кружевного покрывала лежала маленькая старушка. Пахло лекарствами.
Почувствовав рядом чужого человека, старушка пошевелилась и открыла воспаленные глаза.
— Вера Львовна, вы меня слышите? — наклонилась к ней Маша. — Что с вами случилось? Вам плохо?
Впрочем, и так было ясно, что старухе плохо. Волосы ее разметались по подушке, щеки пылали.
— Монстр… — бормотала она. — Ужасный монстр… чудовище…
«Бредит», — поняла Маша.
— Вера Львовна, очнитесь! — Она осмелилась потрясти старуху за плечо, потом обтерла покрытое испариной лицо тут же валявшимся полотенцем. Старуха шире открыла глаза, в них появилось осознанное выражение.
— Там пузырек… — прошелестела она, — тридцать капель…
Маша нашла на тумбочке пузырек и накапала лекарство. Вера Львовна выпила и немного пришла в себя.
— Вы кто? — спросила она вполне нормальным голосом.
— Я из собеса, — брякнула Маша, чувствуя себя последней скотиной.
Никак не отреагировав на Машину ложь, старуха откинулась на подушки и прикрыла глаза.
— Что произошло сегодня утром в Эрмитаже? — едва слышно спросила Маша.
Она сильно трусила. Следовало вызывать старухе врача и срочно уносить ноги из квартиры. А то как бы соседи милицию не вызвали. А вдруг бабушка при смерти? Но какой-то чертик внутри Маши подсказывал, что сейчас ей повезет.