— Говорил.
— Вот он и раскололся. Послушай, Мэт, я согласен, что и Дэниелс, и Джоунс могли убить эту чертову медсестру. Но с мостика-то спрыгнул Шефер. Свяжи это с тем, что у нас уже есть, и сделай вывод.
— Ты наверное, прав.
— Тебе что, очень нравится копаться в этом дерьме? — спросил Нортон.
— Нет. Конечно, нет.
— Ты хочешь вернуться в Вашингтон?
— Да.
— Тогда послушай моего совета. Забудь. Это всего лишь одно дело, и не такое уж и важное.
— Мне, конечно, не хочется проявлять излишнего усердия.
— Так не проявляй.
— Это что, обычный способ проведения расследования?
— Обычного способа ведения расследования не существует. Ты подгоняешь факты к делу. Насколько я понимаю, Шефер окончательно доказал свою вину тем, что покончил жизнь самоубийством. Меня это убедило.
— Но если существуют какие-то сомнения, разве мы не должны их проверить.
— Какие сомнения?
— Ну… — поколебался Диксон.
— Вот видишь, никаких сомнений у тебя нет. Признай это. Ты бы покончил жизнь самоубийством, если бы ничего не совершил?
— Думаю, нет.
— Ну, тогда все в порядке. Подписывай это чертово заключение, и давай сваливать. Если повезет, мы еще до конца недели будем в Вашингтоне.
Господину Фредерику Нортону
Отель "Филдз", Норфолк, Вирджиния.
Возвращайтесь в Вашингтон за дальнейшими указаниями. Сообщите капитану Гленбурну о разрешении возобновить нормальный режим службы на борту "Сайкса". Считайте дело закрытым.
Сальваторе Де'Оглио,
начальник отдела.
Мистеру и миссис
Питер Шефер
Ист-стрит, 217
Бронкс, 67, Нью-Йорк.
Рядовые и офицеры эсминца "Сайкс" выражают свои глубокие соболезнования в связи со смертью вашего сына Ричарда Шефера. Как вам сообщили из военного ведомства, несчастные случаи такого рода происходят крайне редко. Тем тяжелее переживать эту трагическую случайность. Личные вещи вашего сына будут высланы через несколько дней. Мы разделяем вашу боль.
Джонас С.Гленбурн,
командир корабля
ВМС США
— Отвратительно, — сказал Мастерс. — Старый мерзавец написал так, будто счастлив.
— Он должен был отправить телеграмму, — ответил Рейнольдс. Пожал плечами. — Хватит и того, что он не упомянул, что Шефер был убийцей.
— Если убийцей был он, — сказал Мастерс.
— Похоже, что ФБР думает именно так. Послушай, Чак, давай оставим это. Родные медсестры счастливы, командующий Атлантическим флотом счастлив, командир эскадры счастлив, а больше всех счастлив Старик. Давай оставим это.
— Конечно, давай оставим.
— Так в чем дело?
— Ни в чем.
— Нет, ты что, думаешь, Шефер этого не делал?
— Не делал чего? Не покончил жизнь самоубийством или не убил сестру?
— Сам выбери.
— Я думаю, он не делал ни того, ни другого.
— Как так?
— Ты видел его личные вещи? А я видел.
— Я тоже видел.
— Хорошо, если ты их видел, тогда ты знаешь, что Шефер не дописал письмо своим родителям. Письмо было датировано вечером того дня, когда он якобы покончил жизнь самоубийством. Объясни мне, почему парень, который собирается прыгнуть за борт, останавливается на середине предложения, а затем ныряет головой вниз — ни словом не упомянув об этом родителям.
— Но не все самоубийцы оставляют записки.
— Нет, но большинство самоубийц приводят свои вещи в какой-то порядок. Черт, Шефер даже выложил мыло и полотенце на койку.
— Ну и что ты думаешь?
— Откуда, черт возьми, я могу знать. Может быть, его что-то беспокоило. Может быть, он не дописал письмо, потому что пошел прогуляться. Может быть, он увидел кого-нибудь и остановился с ним поговорить. Может быть, этот кто-то столкнул его за борт.
— Я очень сильно в этом сомневаюсь, Чак.
— Да? Тогда, может, тебе следует взглянуть на его личное дело? И может быть, тогда ты мне сможешь объяснить, почему такой парень, как Шефер, выбирает именно этот способ покончить счеты с жизнью.
— Не понял, — сказал озадаченный Рейнольдс.
— Не понял? Все записано в его личном деле. Шефер был очень хорошим пловцом. Собственно говоря, когда он впервые пришел на флот, он поступал в школу подрывников-подводников. А теперь скажи мне, как может классный пловец утонуть, прыгнув за борт?
— Обдумай это и его мотивы. Давай предположим, что Шефер на самом деле убил медсестру. Если его поймают — повесят. Это наказание за убийство на флоте, так?
— Да.
— Значит, все, что он может потерять, — это свою жизнь. Он в запасе, поэтому не беспокоится о флотской карьере, или почестях, или славе, или что там еще, черт возьми. Он просто служит, дожидаясь, пока его демобилизуют. Если его не ловят за убийство, он уходит с флота и становится свободным человеком. Если его уличат, его повесят. Он может потерять только свою жизнь. Если у человека хватило ума убить Клер Коул, у него хватило бы ума в нынешней ситуации пойти ва-банк. Но он этого не сделал, по крайней мере ты говоришь, что он этого не сделал. Он кончает жизнь самоубийством, теряя единственное, что он мог потерять. — Мастерс помолчал. — Извини, я не верю.
— А чему ты веришь?
— Я верю, что убийца все еще бродит по этой старой посудине. Только сейчас на его счету двое, и все тихо. Службу возобновили, никому не запрещают сходить на берег. Этот сукин сын, должно быть, сейчас на седьмом небе. Это мне покоя не дает. Мне хреново делается при мысли, что он выкрутится. И мне еще хреновее, когда я думаю об этих идиотах в штабе, довольных, как не знаю кто, оттого что Шефер якобы покончил жизнь самоубийством.
— Перестань говорить "якобы", Чак. Командующий Атлантическим флотом…
— Командующий, черт бы его подрал! Командующий так же доволен, как и все остальные. Напряжение спало, можно расслабиться. Можно и дальше выслуживаться ради четвертой нашивки и еще одной бляхи на фуражке. Можно снова ходить в офицерский клуб и поднимать тосты за прекрасную комиссию по расследованию. Можно забыть о медсестре, можно забыть об этом несчастном дураке, который жил в Бронксе. Мне тошно от этого. Я бы гроша ломаного не дал за…