За полночь одни гуляки по комнатам разбрелись, другие прямо за столом заснули.
И не проснулись болей.
Раздели их, всё драгоценное забрали.
Для верности - ещё глотки перерезали.
Но не всем. Одну деваху трактирщик отравленным вином не поил, только усыпил. Очнулась она связанной по рукам и ногам в винном погребе. Когда всё поняла, разругалась, разрыдалась, но ничего поделать не могла. Наложницей сделалась, рабыней.
- Папаня, а позырить можно? - спрашивал один из мальцов старика. Губы облизывал, руки потирал в нетерпеньи.
- Идём, Хиро, - звал сына дядюшка Люций, ловец человеков, душ владелец. - Идём, родной. Большой уже. Всё можно.
Так и закрывались они в погребе вместе с девахой.
А другому юнцу - Дугу - оставалось только крики, стоны, ругань да смех слушать. Веселье его всегда стороной обходило.
Шёл тогда он к тётушке Морье. К большой такой, сильной, необщительной, молчаливой. И если заданья никакого не было, если работёнки по дому-трактиру не завалялось, то давала она ему немного радости из табакерки посмаковать. Сама курила постоянно, через трубку, вот её Дугу и давала. Все мысли разом вышибало, чувства притуплялись, ничего больше не заботило.
Так и жили.
Человечину не ели. Только если чёрный день наступал, но такового давно не было. Тётушка Морья в основном коней забивала, их мясо потом подавала - что гостям, что завсегдатаям.
Трупы к Лавовым Полям увозили, не по основной дороге, другой тропой, не светиться чтобы. Через песок путь держали, а ветер скоро скрывал колею от колёс. Однако законников, коими пугал мальцов дядюшка Люций, в этом краю никогда не водилось, с тех пор, как Дуг себя помнил.
Под надзором старших Херо и Дуг грузили тела в повозку, запряжённую лошадьми, и везли к ближайшей огненной реке, иногда за много вёрст от дома, уж непостоянные эти реки были. Звёздное небо мальцам служило покрывалом, а великое светило указывало дорогу, обгоняло, насмехалось, слепило, скрывалось за алой вуалью, вовсе пропадало. Потом догоняло снова.
Всю дорогу Херо нескладно песни сочинял, да в паху рукой колупался. А Дуг книгу читал, что у чародея выкрасть успел до того, как дядюшкины ручищи до самых дорогих вещей дотянулись. Книга называлась "Единая стихия". Про то, что любой маг мог стать архимагом, повелителем всех известных стихий, потому что все они, оказывается, связаны. Как пар, вода и лёд.
Тела убитых мальцы сбрасывали в жидкий огонь. Дуг не понимал только, зачем такие глупые растраты пищи, соков, а Херо сожалел по некоторым девахам бледным.
- Хиро, сын мой, слухай старика, присядь, - говорил пьяный спозаранку Люций. - Ты на Дугги не смотри, на меня смотри. Дорогу для ничтожных выбрал он. Тебе иная участь предначертана, я точно знаю. Тебе выбрать надобно, кем ты по жизни будешь. Кто ты? Непоколебимый овен ты иль поросё негодное? Отпор давать намерен иль прогибаться под натиском судьбы? Кто ты? Хищник? Волк неукротимый иль шавка смиренная, одомашненная? Ты на Дугги не смотри, пускай отстойник чистит, это его дело, не мужицкое. Хай Морье помогает. Чародеем он заделался, ишь! Вот и будет мыть всё, аквамант наш. А тебя я натаскаю мужиком быть, истинной Силой владеть. Не той Силой, о которой волшебники щебечут. Не той Силой, от которой мускулы растут. А той, что выживать поможет. Той, что даст силы ударить первым. Ударить слабого. А, можить, сильного. Но так, чтобы не поединок это был, а чтобы ты всегда победителем выходил. Забирал, что тебе нужно. В непонятный бой не ввязывайся, это удел глупцов. Волком будь, но и хитрым змием тоже. Волком и змием, Хиро.
Херо прозвали так от слова "герой". Хотели героя взрастить, родители его, Люций и Морья, но час его, видать, ещё не наступил.
Вот стоял теперь Херо, в замочную скважину глазом тыкался, а рукой в штанах грешил, слюну ронял. В другой руке сжимал дубину.
Дуг рядом наблюдал за этим хмуро, да тоже в дверную щель поглядывал. Молчали мальцы, тихарились, ждали команды дядюшки Люция, разговоры подслушивали, что в главном зале трактира велись.
Едва засветло сокол прилетел, Гнильсу пропищал, что новые гости приедут. Теперь уже со стороны Лавовых Полей, экая невидаль.
Разбойнички пожаловали.
Обычно у Люция с бандитами всё схвачено, оговорено, с некоторыми даже совсем побратились, торговлю наладили. Атаман Хена нередко захаживала, с отрядом своим, пили вместе, и поили их отнюдь не отравой, а самым лучшим, что в погребе было, не считая сезонной девахи. Да и Хену так просто не провели бы, мысли читать умела.
Но эти - незнакомые. А с незнакомцами расклад таков: Люций либо товары им предлагал на продажу, если завсегдатаями стать могли, местные какие-нибудь, либо под нож приказывал пустить, как остальных.