– Машенька моя какая красавица была! – Она кивнула на портрет, стоящий во главе стола.
На нем Машка была совсем юная, только-только после школы. Вид у нее действительно был как у киноактрисы. Вика кивнула и тяжело вздохнула.
– Жалко как, – полушепотом проговорила она так, чтобы ее слышали только Кристина и Ярик.
– Еще бы не жалко, – согласился Лисовский. – Какие ее годы!
– Я не о том, – так же тихо сказала Вика. – С такой внешностью она могла быть кем угодно, артисткой, моделью. А она… – Вика замолчала, с грустью покачав головой.
– Потому что думать надо мозгами, а не одним местом, – тоже шепотом, но зло проговорила Кристина. – Так бухать и блудить – никакой красоты не хватит.
– Перестань! – одернула ее Вика. – О покойных или хорошо, или ничего.
– Что я такого сказала? – возразила Кристина. – Это же правда.
– Пошла ты со своей правдой. – Вика вытерла набежавшую слезу и выпила залпом стопку коньяка, заботливо налитую Яриком.
– Ладно, не будем о грустном. – Кристина достала из сумочки пудреницу и придирчиво осмотрела себя в зеркальце. – Лис, что там Куличенко? Ты был у него?
– Был. – Лисовский кивнул.
– И как?
– К нему не пускают. Потом, может быть.
– Но что они говорят? Он признался?
Ярик отрицательно помотал головой.
– Нет? – Кристина округлила глаза.
– Как не признался? – удивилась и Вика.
– Не знаю. – Лисовский глотнул боржоми из бокала. – Менты говорят, он точно в пелене какой-то. Все бормочет что-то неразборчивое. И смотрит дико.
– Может, он это… спятил? – Кристина аккуратно положила зеркальце в сумочку.
Вике захотелось вцепиться ногтями ей в накрашенную физиономию.
– Совсем нельзя разобрать? – спросила она у Лисовского.
Тот кивнул.
– Говорят, совсем. Один раз только сказал отчетливо: «Я не виноват. Это все она». И снова бормотать.
– Это он о Машке, – оживилась Кристина. – Она его вечно совращала. Где он только не имел ее – и в машине, и в подъезде. И кажется, даже в самолете!
– Кристя, да заткнись ты наконец, – не выдержала Вика. – Вспомни, где находишься.
– Я помню, – огрызнулась Кристина.
Раздался звонок в дверь. Один из таджиков, молодой парень с черной бородкой, пошел открывать. В комнату влетел Серега Смелин с огромным букетом белых лилий.
– Прости, Маша, не успел! – Он бережно положил цветы к портрету. Лицо его было серым и помятым. – Не успел я, – повторил он и опустил голову. – Жена рожать начала. Я ее в роддом, сам сюда. Машенька! – Голос Смелина задрожал.
– Он че, бухой? – в ухо Вике шепнула Кристина.
– Наверное. – Та пожала плечами. – Будешь бухим, если жена рожает. И потом, он же влюблен был в Машку.
– Не может быть!
– А ты не знала? Кажется, еще с седьмого класса. Пойду покурю. – Вика встала.
– Я с тобой. – Лисовский тут же вскочил.
– Куда? У тебя же спортивный режим, – усмехнулась Вика.
– Режим сегодня можно нарушить. – Лисовский взял Вику под руку. – Пойдем.
Они вышли на площадку, встали к открытому окошку. Вика не спеша достала сигарету.
– Хочешь? – Она протянула Лисовскому пачку.
– Нет. Тем более дамские.
– Какая тебе разница, дамские или нет, если ты не куришь? – фыркнула Вика.
– Ты права, никакой.
Ярик улыбнулся. Он стоял напротив и смотрел прямо на нее в упор.
– Прекрати так смотреть, – она легонько толкнула его в плечо. – Ты мне мешаешь.
– Мешаю курить?
– Да! Зачем ты вообще за мной пошел?
Лицо Лисовского вдруг сделалось серьезным.
– Знаешь, что я думаю? – сказал он просто.
– Откуда мне знать? – Вика выпустила струйку дыма ему в лицо.
– Я думаю, это не Кулич.
– В смысле не Кулич? Ты прикалываешься? – Вика смотрела на Ярика с недоумением.
– Да не мог он этого сделать! Я же Влада с семи лет знаю! Да, он кабан бессовестный, грубая скотина, кобель. Но не убийца!
– Хватит, – зло сказала Вика. – Хватит гнать. Я своими глазами видела, как она лежала перед ним с ремнем на шее! Са-ма, – она повторила по складам, – слышишь, видела, как он этот ремень держал. Кулич держал ремень, затянутый на шее у Машки. А ты говоришь, не он.