Клодия жадно пила уже третью чашу молока, не понимая откуда появилась такая зверская жажда именно этого напитка. Даже когда коровы перестали давать молоко, девушка не страдала, отдавая предпочтение воде, которой всегда было в достатке. Однако шестеро её «сестёр» смотрели на это проявление нездоровой жажды совершенно спокойно. И за третьей чашей протягивали девушке четвёртую.
После страшной ночи, завершившейся перерождением, минуло несколько дней. На рассвете, ведьмы собрали свои пожитки, переодели новоявленную младшую сестру в удобную для путешествий добротную котту поверх новой камизы*, подарили черную мантию и отправились в город, чтобы уже утром в повозке отправиться в неизвестность. Не выходящая дальше леса Клодия, сносила путешествие на удивление спокойно. Её не угнетала дорога, часы мерной езды и неподвижность в течение всего пути. «Новое тело», а именно так себя ощущала юная ведьма, будто было создано иначе. Более выносливое, менее требовательное и совершенно непознанное. За одну ночь тщедушное тельце выросло на целую голову, стало крепче и заметно округлилось в некоторых местах. Теперь Клодию никто не принимал за ребёнка. Внешне она однозначно выглядела как молодая женщина, ещё не осознающая своей привлекательности. Но повзрослевшее тело с головой выдавали робкий взгляд и привычная боязливость в жестах и поведении. Она словно каждую секунду ожидала удара.
Запомнить имена всех шестерых женщин стало непростой задачей. Память то и дело подводила девушку. Из-за слабой памяти в голову лезли мысли, привитые отцом о собственной никчёмности. До слёз хотелось обратиться к новым сестрам, однако забытые имена вызывали удушающую волну стыда. Младшая не путалась лишь с Патрисией, которую знала будучи дочерью кузнеца, и Хельгой, которая сразу обозначила себя Верховной. В её имени чувствовалась какая-то древняя мощь, которая могла склонить любой, даже самый сильный дух. Она говорила вежливо и ласково с каждой из сестёр, но в их глазах читалась, помимо всего прочего, покорность. Так покоряются главе семьи или королю, но никак не обычной сестре.
– Покойная Анабель наследием своим оставила записи. Немалому тебе предстоит научиться! – вырвала Клодию из раздумий о Верховной, ещё одна сестра.
Она называла своё имя много раз, но девушка постоянно забывала, путалась и робела называть «сестру» по имени. Слишком смуглая для родного края Клодии, с необычными чертами и постоянно отстранённым от реальности выражением лица, она обладала неуловимой привлекательностью. Единожды увидев её лицо, в него хотелось постоянно всматриваться, словно оно может до неузнаваемости измениться в любую секунду. Время от времени «сестра» поворачивала голову в сторону, словно общалась с невидимым собеседником, а её глаза жадно всматривались в пространство. В такие моменты Клодия чувствовала ещё большую неловкость, словно происходило нечто сакральное и закрытое для её понимания.
– Хелена, – дружелюбно улыбнулась смуглянка, – Блуждающие в Дороге молвили, что вновь ты запамятовала моё имя. Нет в том греха. Не будь с собою слишком строгой!
– Вы очень странно разговариваете. Мне тоже так надо будет? – робко теребя рукав, поинтересовалась девушка.
День ото дня ей казалось, что она находится не на своём месте и для добрых сестёр является обузой. Ещё страшнее становилось к ночи, когда она размышляла, сколько времени понадобится старшим, чтобы опознать её никчемность и выбросить бесполезную сестру на улицу. Однако время шло, а «самозванку» никто не уличил.
– Зависит это лишь от твоего на то желания. Не станем принуждать тебя мы двигаться и говорить, как принято. Однако грамоте тебя придется обучить вне твоего на то желания, – пожала плечами Хелена, – сие есть необходимый и самый важный шаг!
– Зачем мне читать и писать?
– Понять всю важность сможешь лишь, когда сей навык ты освоишь! Нам всем пришлось учиться! И все мы преуспели.
Из всех шестерых сестёр, Патрис казалась самой холодной и отстранённой. Однако именно к ней больше всего тянулась Клодия, жадно впитывая все слова целительницы. Возможно, сказывалась робость перед необходимостью принятия стольких «сестёр» в качестве семьи отныне и навеки. Впрочем, Патрис при всей своей холодности никогда не прогоняла от себя юную ведьму и охотно, хоть и нетерпеливо, обучала её всему, что знала сама. В моменты, когда слабая крестьянская память вновь подводила девушку, на помощь приходила Хелена.