Но что случается, когда доверие потеряно?
Куда бежать, когда всё, во что мы верим, исчезает на глазах?
После долгого плавания безумно всем хотелось молока. Тем болезненнее стало осознание, что в Новом Свете нет коров. Без молока ведьмы восстанавливались тяжелее. Они провели в Форте Каролина считанные дни, чтобы запастись подходящей одеждой, едой и найти кого-то, кто направлялся бы к реке Святого Лаврентия на мены с инну*. Не сразу, но попутчики нашлись. Особенные просьбы Хельги всегда выполнялись неукоснительно и безотказно.
Новая земля ощущалась значительно холоднее и неуютнее привычных городов Старого Света. Возводящиеся прямо на глазах деревянные постройки выглядели грубыми и примитивными жилищами, негодными для комфортной жизни. Юной ведьме они напоминали отчий дом, который она почти забыла. Глядя на рождающийся прямо на глазах город, девушка поймала себя на мысли, что многое из прошлого начинается тускнеть. Яркими и кристально чистыми остаются лишь воспоминания о буднях ведьмы. Однако тоже отчего-то не все. В стройной картинке начали прощупываться пробелы. Что-то мелкое, но важное.
«Кажется, я что-то делала по просьбе… да, что-то делала…» – мучительно пыталась вспомнить девушка, когда её мягко коснулась рука Хелены.
– Ты отстала от нас, задумалась? – с мягкой улыбкой поинтересовалась она, неловко перекидывая на плечо сумку, которую раньше травница не замечала.
– Что это?
Ведьма с гордостью продемонстрировала невероятно ценные инструменты художника. Клодия не знала названия ни одного предмета, но на глаз легко различил холсты, бумагу и инструменты для рисования и письма. У медиума всего этого добра нашлось в избытке.
– Ты меня вдохновила своим примером! Твои записи о нас, об Иных и о демонах… да, я теперь называю их так же, как ты пишешь, чтобы не путаться! – по-детски наивно улыбнулась Хелена. – Я решила рисовать их всех. Нас всех. Я даже когда-то пыталась учиться рисовать, но учили этому ремеслу только мужчин и мальчиков, а постоянно просить Хельгу было бы неуважительно! Вот, смотри. Это ты!
На свет показался лист бумаги с наброском. С удивлением младшая узнала в лёгких линиях свои черты лица. Глаза получились невероятно точно переданными, и линия губ очень похожа. На небольшом листе бумаги располагался весьма добротный набросок лица травницы. Даже без достойного обучения, Хелена демонстрировала явный талант.
– Это… я! – улыбнулась, растрогавшись девушка. – Это великолепно!
– Спасибо, я ра…
– Сёстры, вы нас задерживаете! – негромко пронёсся волной ветра голос Верховной, и девушки, вжав головы в плечи, виновато поспешили к повозке.
Хельга и Тереза, бросая друг на друга красноречивые взгляды, уверенно двигались вперед. Клодия, ступив на новую землю, почувствовала, что Старый Свет и старая жизнь остались безвозвратно ушедшими в прошлое. В пути травница позволила себе даже отстранённо подумать об отце и братьях. От осознания, что в живых нет не только их самих, но и их внуков она не почувствовала ничего. Они просто когда-то существовали. Сойдя с корабля, девушка громко объявила, что отныне её имя будет звучать на новый манер, соответствующий её стремлению окончательно оставить память о смертной жизни в прошлом. Клаудия.
Сёстры не удивились. Каждая из них вслух повторила её имя несколько раз, словно пробуя на вкус. Вкус изменился совсем чуть-чуть, но для младшей эти перемены имели огромное значение. Прошлое стиралось из памяти, но одна ночь вгрызлась в самую суть младшей ведьмы, и до конца так и не отпустила. Отвращение к мужчинам и тому, что они делают с женщинами с годами только выросло и укоренилось в её сердце. Боль. Беспомощность. Грязь. Мерзость.
У реки святого Лаврентия находилось постоянное место для обмена между колонистами и инну. И если для колонистов процесс являл собой нечто само собой разумеющееся, то Клаудия впервые видела перед собой людей настолько непохожих на неё и сестёр. Хелена давно считалась сестрой, и её смуглая кожа в глазах девушки не отличалась по цвету со всеми остальными, однако эти люди были совсем другими. Травница старательно впитывала новые образы людей. Их кожа напоминала отполированный драгоценный камень или отшлифованную до гладкости поверхность дерева. Совсем другие лица. Глаза будто из другого мира. Но главное, всё, что они делали, казалось неземным. Предметы одежды, поделки, украшения – всё это настолько отличалось от привычного мира Клаудии, что она невольно предположила, что местные являются отдельным видом. Не демоны, не люди, не Иные… инну. Местные разговаривали на своём языке, который не понимал никто, даже торгующиеся с ними колонисты. Примитивный язык жестов заменял цивилизованные переговоры.