– Не слишком вежливо так появляться! – фыркнула провидица, стиснув пальцы на обложке книги. Впрочем, уже по привычке.
Джонатан не умел приближаться к ней иначе. Только как к пугливому лесному зверьку, который убежит, едва услышав треск веток под подошвами.
– А скрывать своё имя от того, кто уже представился разве вежливо? – парировал Джонатан.
– Моё имя Тереза и у меня был супруг, – выпалила она сама не зная почему. От невозможности сохранять молчаливое спокойствие она злилась только больше.
– О, – протянул он чуть мягче, но насмешливый взгляд все также нагло скользил по холеному лицу, – давно было? Ты не носишь траур! И не надеваешь монашеское… одеяние.
– Я свой выбор сделала, мистер Джонатан, я теперь прошу оставить…
– Тебе понравились цветы? – прервал он её.
– Спасибо за букет, – чопорно кивнула она, поднимаясь на ноги, – но больше мне подарков не нужно дарить!
Решив, немного привести чувства в равновесие, она направилась в Сентфор длинной дорогой через лес, чтобы не видеть лишний раз горящий дьявольскими углями взгляд Клаудии. Роль Верховной быстро исказила милые черты наивной девочки, желающей всего лишь найти своё место в мире.
«А может она искала именно то место, что сейчас заняла? А мы и не замечали?»
– Тереза, – окликнул её Джонатан и протянул букет сорванных на ходу диких роз, – эти цветы тебе больше нравятся, чем фиалки?
В момент вручения подарка, медовые глаза не источали вечную насмешку. Напротив, перед древней ведьмой стоял мальчишка, желающий вызвать её интерес к себе, но не знающий как подступиться. Было в его по-медвежьи неуклюжих попытках привлечь внимание что-то трогательное. Впервые без раздражения, провидица протянула руку, чтобы забрать подарок. Белые цветы алели капельками крови, измаравшими их первозданный цвет. Коварные розы смогли расцарапать даже грубые руки охотника.
– У тебя кровь! – нахмурилась она, касаясь его руки, чтобы посмотреть, насколько серьёзно поранился беспечный смутьян. Джонатан в свою очередь сиял от такой внезапной заботы, словно полуденное солнце.
– Всего лишь требовалось немного оцарапаться, чтобы заслужить прикосновение! —с довольным видом заявил он. Тереза лишь терпеливо выдохнула, вынимая из свежих ран шипы. – Если такова цена, то скажи, сколько крови мне пролить в твою честь, чтобы заслужить один поцелуй?
Головки окровавленных роз дрогнули в гневно дёрнувшихся руках провидицы. На языке вертелось столько жестоких слов, чтобы раз и навсегда растоптать наглеца и отвадить его от себя. А по возвращении можно произнести заговор на скорую руку, и охотник навсегда забудет дорогу к ней и даже её лицо. И больше никакого вторжения в её спокойствие. Никаких цветов. Никакого Джонатана.
– Сбрейте свою уродливую бороду, мистер Джонатан, – произнесла она вместо этого, поднесла букет к лицу и вдохнула аромат диких роз. – Розы мне нравятся больше фиалок. Спасибо.
Охотник поражённо глядя на неё сделал шаг назад, касаясь пальцами своей клочковатой бороды. Казалось, в этот раз слова достигли цели, и ему было бы проще пролить ради Терезы кровь, но не лишаться бороды. Глядя на эту мальчишескую растерянность, ведьма вдруг улыбнулась открыто и искренне, хоть и с толикой жалости. Проскользнувший сквозь листву солнечный луч запутался в чёрных кудрях, которые ведьма всегда освобождала из пуританских причёсок, оказавшись вне проклятого города. Бледное лицо в рассеянном свете казалось сияющим, словно полная луна, а вишнёвые глаза ещё более пленительными. Нахальному охотнику хватило одного лишь взгляда, чтобы пропасть навсегда.
Осознание катастрофы сравнимо с влюблённостью. Первая волна проходит незаметной. Слишком уж сильна привязанность к прошлому, что нет сил осознать подступающие изменения. Чуть позже кажется, что изменения слишком незначительны, чтобы обращать на них внимание. Вот-вот пройдет, и всё станет так, как было прежде. Увлечённость сегодняшним днём не позволяет мыслить трезво и оценить приближение точки не возврата. С каждым днём все дальше и дальше, пока движение к конечной точке не превратится в падение, которое уже невозможно остановить или задержать. И всё же влюблённость намного приятнее катастрофы.
Зачастившие в Сентфор инквизиторы вынудили ведьм пить всё больше «мятного чая». Под сенью довлеющего проклятия никто из них не заметил, что мир неумолимо начал меняться. Иные стали появляться всё реже, а демоны спешили вернуться в Рукав. Но откуда ведьмам было знать, если проклятого города все сторонились. Часы, когда магия больше не согревала одним лишь своим существованием стали появляться всё чаще. Сначала лишь небольшая слабость в полдень, которая быстро проходила, и её далеко не все замечали, но один час в день быстро превратился в два, затем в четыре, и вот былая сила в своём неизменном виде ощущалась исключительно после заката и до рассвета. Падение началось.