– Моего покойного отца, а теперь моей, – сухо кивнул Джонатан. – Могу я вам чем-то помочь?
– Признаться, заплутал, – инквизитор вдруг дружелюбно улыбнулся, будто секунду назад не разыскивал что-то своим пронзительным взглядом, – путь держу в Биддефорд.
Законы гостеприимства требовали помочь заплутавшему путнику. Джеймс получил приглашение в дом, приглашение отобедать и даже точное направление его пути в соседний город, продемонстрированное на карте. От острого глаза инквизитора не укрылся годовалый младенец, громко пискнувший в его присутствии. Представленный глазам гостя, Калеб смотрел на незнакомца спокойно. Когда взгляд инквизитора на мгновение стал хищным, цепкая рука мальчишки едва не схватила его за нос. Мальчик громко засмеялся, а Джеймс с настороженной улыбкой отпрянул.
– Крепкий мальчуган, – улыбнулся уже значительно мягче он, – вырастет сильным!
Человеческий ребенок. Без признаков таланта матери и без реакции на силу подавления. Джеймс всегда был жесток к ведьмам и не щадил ни одну из них, однако убийство человеческих детей его не интересовало. Способности ведьмы не пошли дальше. Дом и его хозяин больше не интересовали визитёра.
– А где же его мать? – как бы невзначай поинтересовался он.
– Её больше нет с нами, – глухо ответил Джонатан, мысленно добавляя «из-за таких, как ты!», – уже год как похоронили. Сейчас с отцом нас оберегают с небес.
– Соболезную вашей утрате! – склонил голову пастор, собираясь уходить.
– Раз уж вы посетили наш дом, – проговорил заученные слова Джонатан, – могу я попросить вас крестить Калеба?
Тереза бормотала много страшных слов. Страшнее всего звучала фраза о том, кто принесёт ведьмам смерть. Человек в Маске, кем бы он ни был. Отпускать жену обратно в проклятый город Джонатан не желал, да и слуги утирали слёзы, когда она облачилась в платье и чёрную мантию, чтобы покинуть их навсегда.
Он больше не женился. Больше никого не смог так полюбить, как ту необычную женщину с вишнёвыми глазами, околдовавшую его с первого взгляда безо всякой магии. Она ураганом ворвалась в его жизнь и также стремительно покинула, но подарила самое ценное. Их Калеба. Пастор Джеймс крестил мальчика, стал ему крёстным отцом, тепло попрощался и навсегда покинул их дом. Тереза обещала, что крёстный отец Джеймс никогда не обидит мальчика, более того, остальные инквизиторы тоже не появятся.
Это был его подарок Терезе.
Эпилог
«Мой сын будет жить!» – эти мысли согревали Терезу, когда она шла сквозь туман, полноценно ощущая себя не хозяйкой собственной судьбы, а лишь жертвой её перепутий.
Грейс, не успевшая познать в полной мере, каково это – быть частью ведьминого ковена, почти не страдала, лишившись своих сил. Её гибкий живой ум впитывал как губка все открывающиеся возможности. Едва ритуал запечатления ковена с Городом завершился, она отправилась гулять по лесам и горам, желая собственными силами постичь каждую травинку, дерево и камешек. Позже она обосновалась в горах, получив за одну ночь дом в точности повторяющий родительское жилище. Легкость её не прожитых столетий, позволила ей подружиться с Туманом и проводить в его плотных клубах дни напролёт. Чуть позже она даже ненадолго позволила себе влюбиться в художника, который подарил ей страсть к живописи и обучил всему, что знал сам. После его смерти, смуглая чаровница начала сама рисовать картины, мотивы которых ей нашептывал Город.
Патрис мгновенно вспомнила своё прошлое до ковена, и возглавила хиленькую четырёхстенную будку по недоразумению зовущуюся госпиталем. Под её строгим, но справедливым руководством, здание, весь персонал и метода врачевания бежали в прогресс семимильными шагами. Утратив былую силу, она, как ни странно, чувствовала себя более счастливой. Умения, навыки и рефлексы лесной врачевательницы, спящие в ней столетиями, бодро поднялись и повели путём самой обычной человеческой медицины. Но в этом пути она чувствовала себя на своём месте.
Тереза и Хелена, лишившиеся сил больше остальных, были вынуждены привыкать к человеческому зрению. Хелена то и дело пыталась высматривать в каждом углу Иных, однако кроме Города, потусторонних собеседников не существовало. Тереза ощущала себя слепым кротом и даже некоторое время ходила с тростью, гулко ударяя ею по земле перед собой. Мир одного лишь настоящего времени ей казался неполным. На фоне полной «слепоты» времена «мятного чая» казались сказкой. Порой она почти поддавалась слабости, использовать остатки своего личного морозника и под действием правильного чая вновь увидеть все грядущие события. Спасением стал театр, в котором она собрала под своё крыло все мятежные души и позволяла им и себе выплёскивать опасную энергию в различных постановках. Начало положила классика. А позже помогла Хелена.