Карла отчаянно цеплялась за философию Лава. «Всякая реальность – иллюзия. Абсолютной реальности нет. Каждый видит ее по-своему».
– Можно двояко оценивать то, что случилось в «Макдоналдсе», – объяснила она дочери. – Либо Натан напал на нас, но потом опомнился и не стал убивать, как остальных. Либо спас нас, остановив убийцу. Полиция придерживается первой версии. Я – второй.
– Но я же никого, кроме него, не видела.
– Просто ты приняла убийцу за одну из жертв. Человек, которого Натан засунул в багажник машины, и был тот, кто пытался нас убить.
– А зачем он хотел нас убить?
– Возможно, Натан как раз сейчас его об этом спрашивает.
– Значит, я маху дала, сказав про него полицейским?
– Не беспокойся.
Вопреки собственным утешительным словам, Карла была сбита с толку. Растеряна. За ней неотступно следовал Олав, а за Натаном – полиция. Коченок не оставит ее в покое даже в преисподней, особенно после того, что она с ним сделала. Леа таскается с ней из страны в страну, сталкиваясь с убийцами, психами, сыщиками. Девочка уже досыта хлебнула насилия, она мало спит, пропускает занятия в школе, хотя, похоже, как раз эти-то вынужденные прогулы беспокоят ее меньше всего. Карла чувствовала себя бесполезной, бессильной, неспособной найти свое место в жизни. Что делать? В крайнем случае, она может остаться в Риме на несколько дней за счет итальянских властей. Переждать. Сделать паузу. Обрести покой и найти решение. Гостиничный номер – идеальное место для этого.
Дарио Каретта подобрал им трехзвездочный отель рядом с Колизеем. Полицейский, сопровождавший мать с дочерью, передал их агенту Интерпола, сидящему в холле с газетой. Он был похож на коммивояжера и звался Серджо Росси. Он повел Карлу и Леа в их комнату на последнем этаже. Пока они поднимались на лифте, достал авторучку с блестящим пером, визитную карточку и обвел на ней телефонный номер. «При малейших проблемах звоните мне по этому номеру на мобильный, я обязательно отвечу», – сказал он серьезно. Перед дверью их поджидал толстенький карабинер. Он сменил агента Интерпола, вернувшегося на первый этаж.
– Я вам открою, – сказал толстяк предупредительно.
Он засунул магнитную карту в замок и пропустил их вперед.
– Меня зовут Умберто Санца. Я отсюда никуда не двинусь, – сказал он, показывая на стул с лежащей на нем газетой «Иль Гардьяно».
Карла поблагодарила и закрыла за ним дверь.
– Видала, мам, нас охраняют не хуже Мадонны!
«С той разницей, что Мадонну не преследует Коченок и у нее талантливый муж», – подумала Карла. Леа опробовала пружины своей кровати, не переставая обстреливать телевизор инфракрасными лучами.
– Мама, можно мне кока-колы? Пить хочется, а тебе? В коридоре автомат есть, видела?
– Собственно, о чем ты меня спрашиваешь? – устало спросила мать, раздеваясь.
– Можно я коку куплю в автомате, который в коридоре?
– Ни в коем случае.
– Но там же полицейский перед дверью. Я ничем не рискую.
– Нет, без меня никуда не пойдешь.
– Ну так пошли.
– Я душ приму, ладно?
Леа выключила телевизор, удивив мать. Девочку что-то явно беспокоило.
– Мама, а тот тип в «Макдоналдсе», который пытался нас убить, имеет отношение к Владимиру?
– Нет, милая.
– А кто по нам стрелял в такси?
– С этим разберется полиция.
– А чего, вообще-то, Владимиру от нас надо?
– Почему ты об этом спрашиваешь?
– Я догадываюсь, что ты хочешь меня оградить от всего этого, но я же не идиотка.
– Что ты хочешь знать?
– Владимир меня запер в доме в Каннах, ты от него сбежала. С тех пор нас пытаются прикончить… Мне вроде все ясно, но я предпочитаю, чтобы ты это подтвердила.
– Владимир не хочет нас прикончить.
– А чего тогда?
– Нас.
– Нас?
– Чтобы мы жили вместе с ним.
– А ты не согласна?
– А ты?
– Думаю, он тебя любит меньше, чем Натан.
– Почему ты заговорила о Натане?
– Влад и Натан оба в тебя влюблены. Вот я и сравниваю.
– Почему ты решила, что Владимир любит меня меньше, чем Натан?
Карла села рядом с дочерью, чтобы не упустить ни слова из ее ответа.
– С тех пор как ты встретила Натана, ты стала красивее, хоть у тебя щека ободрана и новая прическа.
Карла округлила глаза, решив потребовать объяснений.
– Вообще-то, он тебя любит, и ты его любишь, и когда он дает тебе это понять, ты вдруг начинаешь чувствовать себя более… как это… Ну, сама понимаешь, что я хочу сказать.
– Желанной?
– Да. Это называется само… чего-то там.
– Самовнушение.