11.13 Подобная переоценка произошла в тот момент, когда я впервые услышал голос Создателя. Никто не может себе представить то чувство, первое чувство полного и совершенного осознания твоего прямого общения с богом. Нет, не было ни странных видений, ни громогласных восклицаний с «небес», ни ярких всполохов на небе, ни запаха меда, или серы. Не было ничего.
11.14 Просто одним теплым, весенним вечером - 20 апреля - я впервые услышал голос Анубиса.
11.15 Я собирался ложиться спать, уложив детей жену, и по-привычке желая почитать перед сном несколько забавных страниц из творчества моего любимого Гомера, как вдруг, в моей голове возник звук, напоминавший шелест осенней листвы у каменного забора из моего далекого детства. Внезапно, перед моими глазами возник образ маленького мальчика, стоящего у молодого, но сучковатого дерева. Мальчик смотрел куда-то в даль темно-карими глазами, обрамленными черными ресницами. Мимо каменного забора шли люди, не обращая внимания на ребенка. И лишь напротив, у старого здания красного кирпича, стоял высокий человек в длинном алом плаще и высокой остроконечной шляпе.
11.16 Я не мог разглядеть его лица из-за полуденной тени, упавшей на подбородок незнакомца. Но я чувствовал, что Он зовет меня. Мать строго-настрого запрещала мне самому переходить дорогу, по которой очень редко проезжали блестящие существа оранжевого цвета с маленькими прищуренными глазками. От них отвратительно несло вулканическими газами, серой и карбидом. Но Зов был выше моих сил, и я, оставив свой игрушечный Богоуз на газоне, медленно пошел к дороге.
11.17 Человек улыбался. Я не видел его лица, но почему-то был твердо уверен, что он улыбается. Его тонкие губы, подернутые почти невидимыми прожилками древних морщин, расползлись в стороны от одного до другого уха. Мои ноги погрузились в теплую, невесомую пыль, а ярко-оранжевые сандалии немедленно окрасились в мышиный цвет прошлого.
11.18 Камень ласково подмигнул мне скелетом старинной арматуры, а увядший подорожник глубоко вздохнул, вспоминая о давно минувших временах. След, оставленный мной тогда в придорожной пыли, до сих пор остается в том куске мяса времени и пространства, которое мы называем прошлым.
11.19 Жаркий песок засосал подошву моих сандалий, сочась черной смолой сквозь мелкие камешки. Я, как учил меня мой дед, посмотрел налево, затем направо. В июльском мареве воздух стоял неподвижной стеной, о которую спотыкались любопытные стрижи и ласточки. Людей по ту и другую стороны улицы теперь не было вообще. Вдалеке бегал одинокий, изможденный, рыжий косматый пес. Время от времени он останавливался, поднимал высоко голову, подозрительно принюхивался, а потом заунывно выл. Шерсть на его холке встала дыбом, а из пасти на раскаленный песок капала тягучая смрадная слюна.
11.20 Алый плащ все время стоял перед моими глазами. Я, словно завороженный, шел на него, забыв о дороге, по которой в любой момент мог проехать Альгасафтль, или Богуоуз.
11.21 В тот момент расстояние в несколько метро показалось мне слишком далеким и непреодолимым. Мои ноги передвигались очень быстро, при этом расстояние, которое я преодолевал за столь длительный промежуток времени, не уменьшалось, а, напротив, увеличивалось.
11.22 Внезапно мое тело начало раздуваться, словно мыльный пузырь. Кожа стала настолько тонкой, что я испугался за ее целостность. Но мой испуг оказался напрасным. Кожа лопнула в то же мгновение, когда я подумал о ней. Было забавно наблюдать, как остатки радужной оболочки смешно повисли на деревьях и каменном заборе. Края стали плавится, обнажая после себя тонкий скелет ржавых остовов. Патока из гранитной крошки, цветного раствора и плесени расплылась по дороге, просачиваясь меж тонких прожилок, принимая форму диковинных животных и растений, которых не видел ни один из жителей земли.
11.23 Серебряные листья эвкалиптов перестали трепетать, выстроившись в необыкновенной геометрической последовательности. А в центре небольшого парка, где в зажатом мрамором тетраэдре возвышалась ископаемая ива, ее тонкие продолговатые зеленые листья в одночасье превратились в хрустальные, острые, как бритва лезвия. Луч света, преломившись в этом диковинном наваждении стекла и воли, упал на маслянистую лавочку, где дремал однорукий старец в поношенной тунике. Пара голубей, ворковавших у ног старика, настороженно покосились в ту сторону, где до сих пор стоял невидимый для всех Алый Человек. Они видели мальчугана, идущего по дороге навстречу Иисусу (а это был именно он).