Группа бросилась вперед. Мертвецы, дезориентированные шумом, шатались на месте, не понимая, куда двигаться.
Мы проскользнули через ворота и оказались на улице. Здесь ситуация была не лучше — мертвецы бродили повсюду, но их было меньше, чем на школьной территории.
— Где стоянка? — крикнул я Шизуке.
— Там! — она указала направо. — За тем поворотом!
Мы побежали по улице, обходя одиночных мертвецов и перепрыгивая через тела. Бензопила в моих руках все еще работала, готовая к использованию.
За поворотом открылась небольшая стоянка. Среди нескольких машин выделялся белый микроавтобус.
— Это он! — воскликнула Шизука.
Мы ускорились, но путь преградила новая группа мертвецов — не меньше пятнадцати, прямо между нами и автобусом.
— Прикройте меня! — крикнул я, поднимая бензопилу.
И снова я окунулся в кровавый хаос боя. Пила разрывала плоть, кости, сухожилия. Черная кровь заливала все вокруг, включая меня самого. Я чувствовал, как она пропитывает одежду, как брызги попадают на лицо.
Но хуже всего был не вид и не запах, а звук. Хруст костей, влажное чавканье разрезаемой плоти, предсмертные стоны.
Наконец, путь был расчищен.
— К автобусу! — скомандовал я, с трудом переводя дыхание.
Шизука достала ключи и открыла двери. Один за другим мы забрались внутрь. Последним был я, все еще сжимающий окровавленную бензопилу.
— Все целы? — спросил я, когда двери закрылись.
Они кивнули, с ужасом глядя на меня — с головы до ног покрытого черной, густой кровью мертвецов.
— Заводи, — сказал я Шизуке. — Нам нужно убраться отсюда как можно дальше.
Она кивнула и повернула ключ. Двигатель ожил, и микроавтобус тронулся с места.
Мы выехали со стоянки на улицу. Город вокруг представлял собой зрелище апокалипсиса — горящие машины, разбитые витрины, тела на тротуарах. И повсюду — шатающиеся фигуры мертвецов.
— Куда теперь? — спросила Шизука, объезжая брошенный автомобиль.
Я на секунду задумался. В оригинальном сюжете они отправились в дом Такаги. Но имело ли это смысл сейчас?
— На восток, — решил я. — К побережью. Там должны быть военные.
— Почему ты так думаешь? — спросила Такаги.
— Логично предположить, что эвакуация будет морем, — ответил я. — Мосты наверняка перегружены или разрушены.
Она кивнула, принимая объяснение.
Микроавтобус набирал скорость, оставляя позади школу Фудзими и тех, кто не смог выжить. Впереди была неизвестность, но я знал одно — эти люди не должны погибнуть. Не в этой версии истории.
Я посмотрел на свои руки, все еще сжимающие бензопилу. Кровь уже начала подсыхать, превращаясь в черную корку.
— Теперь мы свободны, — тихо сказал Такаши, глядя в окно на разрушенный город.
— Нет, — возразил я. — Теперь мы просто заключенные с большей камерой. Весь мир стал тюрьмой. И нам еще предстоит научиться в ней выживать.
Микроавтобус мчался по пустынным улицам, унося нас от одного ада к другому. И где-то глубоко внутри я знал, что самое страшное еще впереди.
Какой-то миг и мы среди металлического кладбища брошенных машин. Шизука вцепилась в руль побелевшими пальцами, её зрачки расширились от страха. Каждый маневр давался с трудом – словно она училась водить заново, здесь, в городе мертвых. Тяжелая бензопила на моих коленях еще хранила тепло работы и свежий запах разрезанной плоти. Оружие тяжело давило на бедра, но я не выпускал его из рук – слишком ценная находка для этого нового мира.
Салон выстыл от молчания. Пять пар глаз впились в панораму апокалипсиса за окнами.
Токио умирал. Не тихо, не благородно – корчась в агонии.
На перекрестке у торгового комплекса "Мидори" нас встретила первая живая картина ада. Стая мертвецов облепила перевернутый седан как муравьи – падаль. Внутри бились люди – трое, запертые в металлической ловушке. Один, в деловом костюме с оторванным рукавом, еще дышал. Его крик, высокий и пронзительный, проникал даже сквозь обшивку автобуса. Мертвецы методично, без спешки вытягивали его через разбитое окно, по частям – сначала ногу, обнажая бедренную кость, из которой толчками выплескивалась венозная кровь, черная в утреннем свете.