Я оставил свою «Цереру» на подземной стоянке под Михайловским садом и в двадцать минут восьмого оказался возле главного входа в ресторан «Император Па-
вел». У двери застыли двое рослых часовых в полной форме солдат павловского времени, с тяжелыми кремневыми ружьями, увенчанными огромными штыками. Я прохаживался перед ними взад-вперед по каменному крыльцу, но ни один из них не только глазом не повел в мою сторону, но, кажется, даже не моргнул. И ведь это были не манекены, а живые люди! Я не знал, какое жалованье платят им за такую работу, мог лишь догадываться, что платят немало. Их неподвижные, суровые фигуры говорили не то что о богатстве – о неслыханной роскоши заведения.
Елена, как я и ожидал, появилась на крыльце ровно в половине восьмого: стремительная походка, гордо вскинутая голова. Заметив меня, улыбнулась своей неотразимой улыбкой – задорной и слегка иронической:
– Надеюсь, я не заставила вас ждать, господин Фомин?
– Виталий, просто Виталий. Когда вы научитесь произносить мое имя, насмешница? – Я бросился ей навстречу, поймал и жадно поцеловал тонкую руку. От ее пальцев тревожно пахло чуть сладковатыми духами. Павловские солдаты стояли с каменными мордами.
У меня был вид ухажера, одуревшего от любви и вожделения. Хотя мысли мои оставались трезвыми. Я не мог не думать о том, что сотрудники фирмы «РЭМИ», включая эту красавицу, намного превзошли в криминальном мастерстве конкурентов из «ДИГО». Подручные господина Чуборя, пока мы с ним беседовали, сумели всего-навсего прилепить к «Церере» подслушку, которую я легко обнаружил. А помощники Елены в такой же ситуации ухитрились, не оставив ни малейшего следа, влезть в машину и тщательно ее обыскать. И на моем обратном пути из Пидьмы в Петроград они за мной следили так скрытно, что слежку не заметили ни я, ни Антон с его датчиками, ни двое бандитов, на меня напавших.
– Ви-та-лий… – произнесла она замедленно, как будто оценивая каждый слог. Покачала головой, усмехнулась.
– Наконец-то! – воскликнул я и опять осторожно взял ее за руку. (Самый примитивный прием соблазнителя – постоянные прикосновения. Похоже, это оказывало не-
которое действие и на такую женщину, как Елена.) – А теперь пойдем в прошлое?
В вестибюле нас встретил метрдотель, облаченный в расшитый золотом старинный камзол. В интерьере Михайловского замка он выглядел совершенно естественно, а я в своей «морской форме» и Елена в брючном костюме казались нелепыми пришельцами.
Метрдотель важно поклонился – сначала Елене, потом мне:
– Сударыня. Сударь.
Из вестибюля в ресторанные залы вели три огромные двери с вензелеобразными цифрами: «XVIII», «XIX» и «XX».
– Простите за вопрос, любезные гости, – сказал метрдотель, – вы не супруги?
– Пока что даже не любовники, – ответил я.
Елена улыбнулась без всякого смущения.
Метрдотель с самым серьезным видом, одними глазами и уголками губ выразил понимание ситуации и торжественно объявил:
– Тогда рекомендую век восемнадцатый!
Мы прошли за ним в полутемный зал с редко расставленными столиками. В центре каждого из них высился бронзовый скульптурный канделябр с зажженными свечами. Никакого другого освещения не было.
– Сюда, сюда извольте пожаловать, – приговаривал метрдотель, подводя нас к свободному столику.
И едва мы опустились в кресла, как обнаружили, что не видим и не слышим никого из своих соседей. Мы были словно одни в зале. Только огоньки на других столиках светились, подрагивая, как далекие созвездия в ночи.
– Что это за горящие палочки? – спросила Елена. Впервые я услышал в ее голосе удивление.
– Это свечи, – сказал я. – И, судя по медовому запаху, из настоящего пчелиного воска. Мы с вами находимся в эпохе Екатерины Великой и ее сына Павла. Тогда еще не было ни лазерных световых полос, ни даже примитивного электричества.
– Да, припоминаю, – ответила она, – что-то подобное я видела в фильмах из старинной жизни. Значит, мы в восемнадцатом веке? Я плохо знаю историю.
Теперь эта надменная женщина впервые призналась, что чего-то не знает. Наверное, на нее действовала атмосфера древнего замка.
– Конец восемнадцатого, – ответил я, – почти триста лет назад.
Метрдотель исчез, точно растворился, а у столика возникли из темноты сразу трое официантов в нарядах придворных слуг. Перед нами появился фарфоровый сервиз, расписанный видами старого Петербурга и парусными кораблями, а к нему – серебряные ложки, вилки, ножи, какие-то щипчики. Тихонько лег на скатерть фолиант в кожаном переплете с золотым тиснением – список яств и напитков. Елена стала перелистывать его:
– Медвежье мясо, оленина, рябчики. Что такое рябчики?… Икра двенадцати сортов. Разве столько бывает?! Уха стерляжья, пирог архиерейский…
В ней на глазах исчезала надменная предводительница и проявлялась обыкновенная любопытная женщина:
– Я хочу попробовать это! И еще это! Нет, лучше это! Гусь, фаршированный черносливом!… Нет, лосось в винном соусе!… Нет, паштет по-брауншвейгски!
Я засмеялся:
– Ну, Елена Прекрасная, вы еще капризней, чем ваша знаменитая тезка!
– Кто это? – с иронией спросила она. – Одна из ваших жен или приятельниц?
Рядом со столиком появились трое музыкантов: скрипка, флейта и какой-то старинный рожок. Негромко полилась причудливая мелодия, проникающая в душу. Казалось, они играли только для нас двоих.
– Елена, – упрекнул я, – вспомните: историю Троянской войны вы изучали в школе. Ну «Илиада», Гомер!
– Гомер? – она слегка подняла брови. – А-а, Древняя Греция! Что-то припоминаю.
– Об этом легко справиться в Интернете.
– А зачем? – искренне удивилась она.
– Мне казалось, на вашей фирме интересуются историей.
– Не понимаю, Виталий. Какая история? Наш бизнес – редкоземельные элементы.
– Те из вас, кто готовил программу депутату Милютину, очень хорошо знают и чувствуют историю.
– Вот как? – она закрыла фолиант, голос ее зазвучал холодно. – Так вам это известно?
– Служба, знаете ли.
– А сюда вы меня пригласили тоже по службе? Или всё-таки потому, что я вам нравлюсь?
– Представьте, о том же спрашивал меня вчера мой нью-йоркский начальник.
– И что вы ему ответили?
– Ему я сказал, что за личными делами никогда не забываю о служебных. Вам повторю то же самое в обратном порядке.
Елена покачала головой:
– Вы поразительный циник! Значит, хотите совместить приятное с полезным? Выудить из меня информацию и соблазнить меня?
– Ладно, – примирительно сказал я, – со мной всё ясно. А вы зачем откликнулись на мое приглашение? Чем я-то вас притянул? Вы отлично понимаете, что как источник информации я вряд ли сумею вам пригодиться, зато как мужчина готов послужить с великим усердием. И вы сюда явились. Это значит…
Она рассмеялась:
– Это значит, что вы негодяй! Но почему вы так откровенны? Прием соблазнения?
– Нет, – честно признался я, – прием самозащиты. Для того, чтобы не влюбиться в вас по-настоящему.
Она притихла, посерьезнела. В слабом освещении ее синие глаза стали почти черными, в них отражались огоньки свечей. И мне показалось, что она посмотрела на меня с сочувствием.
Я сделал заказ. Нам принесли водку лучшей российской марки «Ледяной дом» в матовом с золотыми узорами стеклянном штофе, изображавшем очертания этого легендарного дома, и французское вино для Елены с портретом Вольтера на этикетке. Подали холодную осетрину, дымящееся – только с огня – оленье мясо, остро пахнущее пряностями, икру, паштеты, какие-то маленькие, необыкновенно вкусные пирожки. Впрочем, здесь всё было необыкновенно вкусно.