— Это всё?
Парень кивнул, бессильно роняя голову на грудь. Доктор вздохнул.
— Я знаю, что иногда мужчинами не приятно смотреть, поэтому если хочешь — иди в машину. Больше ты тут не нужен.
Рыжий палач развернулся к разложенной тряпке, достал что-то среднее между кухонным и мясницким ножом, только меньшего размера. Задумавшись, повертел головой, подтащил толстую ветку, лежащую рядом, уложил ее Денису между ног.
— Надеюсь, ты запомнишь на следующую жизнь, что насиловать девушек — это плохо. — Ухватив скрюченный, но даже в таком виде весьма длинный член кончиками пальцев, он устроил его на ветке поудобнее и отрубил самый кончик. Денис заорал, но Док даже не потрудился заткнуть его. — Что нацизм — это отвратительно. — Теперь медленно уже отрезал следующий. Белый снег под палкой окрашивался хлынувшей кровью. — Что "нет" — это, блять, "нет". — Рубящим движением зацепил часть бедра, оставив глубокую полосу. — Что ничего не остаётся безнаказанным. — Для яиц хотел достать специальную приблуду, но передумал — всё равно перчатки уже в дерьмо и сжал так. — И что если я тебе говорю — я найду тебя Там, то верно моё слово.
Затем аккуратно, нарочито медленно, опять скальпелем, срезал остатки полового органа под корень. Не поленился, собрал все свои труды, затолкал в многострадальный рот нациста и выпрямился, сплюнув. Денис уже не орал — слабо дышал, отключившись под самый конец.
Ворон всё равно стоял и смотрел, уже не без удовольствия, соглашаясь с каждым словом Дока. Чувствовал, что потихоньку отпускает. Месть за Призрака грела ласково, хотя и была блюдом, по классике, холодным. Не им приготовленным, но от этого не менее полезным — для душевного равновесия, конечно.
Дока постарался встретить заведённым двигателем, включённой печкой и подогревом сидения — пока тот собирал инструменты, в салоне стало достаточно тепло. Сам Ворон холода почти не ощущал почему-то, да и вообще ощущал последние дни слабо — или наоборот, слишком сильно? — не мог даже определиться, в каком состоянии пребывал.
Доктор стянул перчатки прежде чем сесть в машину, убирая их в один их специально заготовленных пакетиков, понадеялся, что не заляпал ничем любимое пальто и, разогревая руки дыханием, забрался в салон.
— Спасибо тебе, Док, — поблагодарил Ворон, трогая электрокар.
В зеркале заднего вида повис красно-белый потенциальный труп.
— Как будто есть за что. — Проворчал Доктор, откидывая голову назад, а рюкзак отправляя на заднее сидение. — Я просто делал свою работу — не больше и не меньше. А ещё отдавал долг.
Он не стал говорить, что в напоминание о случившемся оставил себе несколько ожогов от сигарет на руках. Тоже, своего рода, долг. Что кто-то испытал ужас, страх, боль — не важно, по его вине. Доку и самому было больно, противно, но левая рука к этому даже привыкла. Несколько раз в жизни Доктор делал это — винил себя столь сильно, что запечатлял преступления против своей чести на теле. Шрамы правда подозрительно быстро затягивались, но того времени, что они держались хватало для переноса в память навсегда.
— Итак. — Решил подытожить парень, вылезая из маски рыжего палача, возвращаясь к обычному нейтральному Доктору, — Таша вернулась. У нас есть адреса, но планов нет. Что будем делать? Ездить так по каждому и пытать?
— Заебёмся, — покачал головой Ворон. — Если мы начали действовать массово, то и продолжим также. Надо вытаскивать людей, показывать, что говорить о проблемах — можно и нужно. Я хочу организовать мирный, — «Да, именно мирный!» — митинг в поддержку всех, кто пострадал от произвола властей. Будь то деньги, имущество, близкие люди... Я хочу рассказать, что сделали с Актёром. Что хотели сделать с Анатолием — а для всех уже сделали. Я хочу, чтобы смерти не были напрасными, чтобы люди писали заявления, чтобы требовали справедливости, компенсации... я хочу, чтобы народ захотел жить, а не выживать, как ты удачно выразился.
Ворон остановил свою тираду, потому что Доктору не нужна была сформировавшаяся в его голове речь. А вот Лёхе, наверное, пригодится. Пернатый на публике выступать не умел... и хотя ещё и этого друга подставлять не хотелось, других вариантов тупо больше не было.
— А информация... я распоряжусь ей.
— Что ж — флаг в руки. Митинг — это хорошо. Главное, что бы омона не нагнали и не начали хватать все подряд, потому что такой тебе никогда не санкционируют, — Доктор задумался, — И никто из служащих не подпишется, даже если по связям. Своя шкура все равно дороже.
— Тогда, быть может, стоит защитить людей, — согласился Ворон. — Кто-нибудь из мафии одолжит ЧВК... замаскируем под обычных граждан... — он всё равно помрачнел. — Если всё пойдёт по пизде, это изрядно обострит конфликт, но, кажется, больше вариантов нет. Мафии придётся пообещать место оппозиции, роль «кандидата от народа»... интересно, есть хоть какие-то шансы, что кому-то захочется выступить за людей а не за собственный кошелёк? Я, конечно, затем смогу его грохнуть, — «а потом грохнут меня», — но переговоры и поиск нужного человека провести можно. Может, повезёт. Ты только Лёхе не говори, — добавил обеспокоенно.