Не скрою, новости о том, что прорыв Заразы случился не только в Аластонии, но и нескольких других странах, стали для меня неожиданностью. Я понимал — через пару-тройку месяцев Зараза начнёт захватывать новые провинции и через год, максимум — полтора, на континенте не останется безопасных мест. Разве что дальний север, царство мороза, в котором она не могла быстро распространяться, но… Сбежать в ледяную тундру и провести там остаток жизни — так себе перспектива. Поэтому я был готов рискнуть, и выступить против надвигающейся опасности.
Именно поэтому мне был нужен этот чёртов Разлом. Даже не смотря на то, что он мог оказаться разрушен, даже несмотря на то, что при переходе через него нас могла настигнуть Зараза — попробовать всё же стоило. Хотя бы потому, что других вариантов, по сути, у нас и не было. Нам с Линой было необходимо попасть на Тирейский архипелаг и поговорить с Лайеном. При всём том, что я о нём думал, у старика нельзя было отнят одного — он разбирался в природе Разломов и частично знал, как функционирует заброшенный храм первой цивилизации Балроса. А она каким-то образом умудрилась остановить Заразу (пусть и пропустила её каплю) тысячи лет назад. И мы разумно считали, что единственный шанс остановить вторжение сейчас — заново активировать эти строения. Или хотя бы попытаться понять — как это произошло в прошлый раз. А без Разлома наш путь до южных берегов Роана мог затянуться на многие месяцы. Особенно, если учитывать, что часть Конклава теперь принадлежала Заразе, и путешествие по таким землям могло быть весьма и весьма опасным.
За время нашего перехода через Харгаты Лина рассказала мне много интересного. Например о том, что точно такой же храм ей удалось найти на востоке Империи Шан. Мы даже подумывали было отправиться туда, но почти сразу отмели эту идею — по словам эльфийки, после того, как это место было найдено, его практически сразу заполони люди графа. Я не сомневался — уж кто-кто, но Гиссель явно не станет бросать столь ценное приобретение, даже после того, как привёл свой многовековой план в действие. Тем более — если эти храмы в самом деле были системой защиты планеты. В таком случае лично я стал бы охранять подобную находку как зеницу ока, а граф, как я уже неоднократно успел убедиться, был гораздо умнее меня в подобных вопросах.
У меня, кстати, по-прежнему оставалось много вопросов касаемо природы Заразы и Эон, но последняя не так часто общалась со мной. Напротив — чем дальше, тем реже я слышал у себя в голове потусторонний голос. Однако на моих магических навыках это никак не сказалось. Напротив — теперь контроль энергопотоков и плетение заклинаний стали для меня столь же просты, как дыхание. Теперь даже думать о нужных заклинаниях было необязательно — подсознание, намертво связанное с Эон, всё делало самостоятельно, предоставляя мне лишь иногда вносить коррективы и оценивать ситуацию.
Как бы там ни было, наш с Линой план был прост — добраться до Разлома в заброшенном степном городе, отправиться к Лайену и попытаться узнать, как активировать систему защиты древних храмов (если это вообще можно было сделать). Конечно, мы осознавали, что в любой момент всё может пойти прахом — Разлом может быть разрушен; Лайена могло не оказаться на архипелаге; мы могли не разобраться с системой защиты, либо она и вовсе была давным-давно разрушена, или сломана. Но… Ничего другого, откровенно говоря, за два с лишним месяца мы придумать так и не смогли. Момент, о котором ещё в Диффенхейме говорил мой учитель, оказался упущен — объединить страны и их правителей общей целью теперь было невозможно, а сражаться с Заразой лицом к лицу… Мы понимали, что для этого нужно собрать под одними знамёнами всех магов континента, но сделать это было практически нереально. Да ещё и быстро.
Где-то глубоко в душе я понимал, что во всём произошедшем есть часть моей вины. Тогда, после бегства из Диффенхейма, я мог остаться с Братством, и начать подготовку ко вторжению, если бы не поругался с Лайеном. Я мог бы попытаться разобраться в строении храмов. А уж то, что случилось в столице Аластонского королевства… Я не мог и предположить, что убив физическую оболочку графа, мы с Анкхом спровоцируем столь крупный прорыв Заразы. Интересно, знал ли об этом сам Гиссель? И если да — почему не прикончил себя раньше? Зачем вообще ему было закручивать такую интригу со мной в главной роли?