Контрабас, скрипка, труба и… барабаны, да, наверное они – звук нарастает. А потом раз – и прерывается. Посредине сцены возникает Он, в своем блистающем облике, в своем царском воплощении, в красоте, которую призван изобразить. На его лице не меньше килограмма грима, но я могу с уверенностью утверждать, что основные черты не стерты. Что он привлекателен. Что в нем затаилось нечто интересное, пленяющее и очень, очень желанное.
Я смотрю на Султана, широко раскрыв глаза и выпрямившись на своем месте. Я забываю обо всех гаремных юношах и их ласках – они не идут ни в какое сравнение со своим повелителем.
Я кусаю губу, наблюдая за движениями Султана навстречу своей супруге в ослепительном костюме, расшитом золотом и серебром. Они встречаются посредине сцены, под нарастающий гул альта и… разбегаются, будто обжегшись, в разные стороны.
Я даже не замечаю, что затаиваю дыхание. Что погружаюсь в балет, который прежде никогда не любила и который, как наивно считала, никогда не полюблю.
…Постановка кончается смертью главной героини – той самой султанской супруги. Он убивается, заламывая руки, а я не могу подавить в себе тайной и необъяснимо глупой радости. Я ему не сочувствую. Ни капли.
Стоя на остановке и разглядывая блеск фонарей в луже, я думаю о том, что не хочу домой. Не хочу прийти, увидеть вещи отца и… удариться в истерику. После смерти мамы мы жили вместе последние годы. Я видела его редко, сожительство – формальность. Но в груди болит, а в горле сжимает.
Я не столько убита горем, что потеряла Норвила, сколько тем, что в который раз похоронила прошлую жизнь. Все сначала. Все, черт подери, сначала, опять. Сколько раз я еще буду сминать почти дописанный сценарий в комок и кидать в мусорное ведро? Сколько раз еще буду возвращаться к белому листу?..
Зябко потирая плечи – куртку взять, конечно, не догадалась, - я вызываю такси. Я сажусь в тесную, маленькую машинку, закрываю глаза и считаю свои вдохи.
Куда мы едем?
Не знаю.
- Может, скажете адрес?
Я задумываюсь. Я кусаю губу.
А потом принимаю решение:
- «Сильвер Скрин», сэр. На сто одиннадцатой.
</p>
* * *
<p>
Главное преимущество ночного клуба в том, что он работает ночью. Нигде, абсолютно нигде, кроме крохотных магазинчиков в сомнительных районах, нельзя отыскать спиртное в такое время. На часах уже давно за полночь, и я уже давно у стойки. Лучше всего идет биттер (самый крепкий вид мартини - прим.автора). Это, по-моему, четвертая стопка.
Позади меня гремит музыка, мигают прожектора, и бесконечные люди в бесконечных спутанных движениях пытаются изобразить подобие танца. Я пришла с балета в ночной клуб и сижу здесь на высоком ворочающемся стуле бордового цвета, оценивая движение выпивших посетителей. Я ненормальная. Я постепенно, но верно, схожу с ума.
И самое страшное, что сегодня это меня полностью устраивает.
- Может, чего-нибудь покрепче? – я не ожидаю этого вопроса. Здесь много музыки, слов и разговоров, порой несвязных. Я вижу свою цель – бармена, и свою стопку с прозрачный жидкостью. На этом все.
Так что незнакомец с приятным тембром – не очередное ли искажение напоенного сознания? – в карте реальность отсутствует. И удивляет.
- Нет, спасибо, - отвечаю в никуда, потому что искать говорящего взглядом не хочу. Слишком сложно.
- Боитесь не дойти домой?
Я залпом осушаю четвертую порцию. Он уже меня раздражает.
- Доползу.
Смешок. Смешок и рядом. Где-то в нескольких сантиметрах отдаления.
Я облизываю губы, недовольно обернувшись назад. Хочу сказать ему…
Но быстро передумываю. Передумываю, останавливаюсь и на половине останавливаю вдох.
Султан?.. Нет, то был актер. Этот – нет. Этот – гость клуба. Но, стоит признать, чудовищно похожий на человека со сцены.
У него большие и выразительные глаза, цвет которых – голубой – мне даже в темноте видно, у него каштановые густые брови, и волосы, меняющие цвет от каждого поворота прожектора. А еще – недельная щетина, выглядящая как что-то само собой разумеющееся. И черты лица правильные, красивые…
- Водки? – с ухмылкой предлагает он. - Я угощаю.
Я завороженно смотрю на розовые губы и киваю. В суть вопроса не вдаюсь.
Он щелкает бармену, и тот подает заказ. Еще рюмка. Еще алкоголь…
- За встречу, - присаживаясь на стул рядом со мной, произносит мужчина. Одним махом осушает свою порцию. До единой капельки.
- За встречу, - севшим голосом бормочу, наскоро кивнув. И тоже допиваю.
Мы сидим рядом еще полчаса. Еще ровно полчаса. Он не зовет меня танцевать, он не предлагает выпить больше, и он почти не говорит. Мы представились друг другу – Белла – Эдвард, и все. Был вопрос о том, часто ли я здесь бываю. И хоть я обычно не вру, ему я солгала – часто. Почему-то мне кажется, что найти этого человека легче всего здесь.
Все это время Эдвард внимательно на меня смотрит – каждое движение, если не каждый вдох, им подмечен. От интереса это или нет - мне неизвестно. Это немного пугает. Но я, храбрея от выпитого, тоже смотрю на него. Почти не моргая.
И уходить не хочется – боюсь, что уйдет и он. За два часа я не нагляделась на султана, выбегавшего на сцену всего дважды – нагляжусь хоть на него…
Но причина уйти, как ни прискорбно, все-таки возникла. И была она сокрыта как раз в алкоголе, что я так усердно в себя вливала.
- Мне нужно отойти…
- Пожалуйста.
Я смущенно улыбаюсь. Осторожно поднимаюсь на ноги, надеясь, что они еще держат. Не самым лучшим образом, конечно, но…
- Как насчет сопровождающего? – изогнув бровь, интересуется мужчина, - все-таки, идти лучше, чем ползти.
Его шутка немного расслабляет. И придает немного уверенности. Я бесстрашно киваю.
Эдвард берет меня под руку и ведет в нужную сторону. Он ловко маневрирует между танцующими, целующимися и выпивающими людьми, не сбавляя шага даже на секунду.
Мы на месте за рекордный срок. Сама я, хватаясь за стены, дошла бы в пять раз медленнее – по количеству рюмок.
- Спасибо, - бормочу, нервно поправив волосы свободной рукой. Этот жест – от мамы. Она ему научила.