Но вот закончилась постройка Тихоокеанской железной дороги. В долине Пыльной Реке трава доходила лошадям чуть не до холки. Нигде в мире нельзя было найти таких пастбищ. И техасские скотоводы перегнали свои стада на полторы тысячи миль к северу, положив начало Чисхольмскому тракту, а правительство, чтобы защитить их от индейцев, понастроило форты. Индейцы не хотели примириться с этим, и в конце концов конгресс послал дипломатов, чтобы расторгнуть договор Харни-Сенборна. В сущности, повторилась старая история: стада, железные дороги, земельные компании – ив результате индейцам пришлось уйти.
Тупой Нож и его племя боролись дольше, чем другие племена. И лишь весной 1877 года они сдались генералу Мак-Кензи и его войскам. Индейцам объявили, что им придётся покинуть свой родной край и отправиться на юг, где для них отведена обширная территория. Им было также обещано, что когда они переселятся туда, правительство будет заботиться о них и они заживут в мире и довольстве. Одна ветвь их племени – южные Шайены – издавна жила в Оклахоме, и этот довод был также добавлен к ряду других; но решающую роль сыграл посланный правительством кавалерийский полк. Этот аргумент оказался самым убедительным, и в то время, которому относится наш рассказ, Шайены находились в резервации уже больше года.
Этот год оказался для них нелёгким. Привыкнув к сухому климату северных равнин и гор, они на малярийной низменности Индейской Территории мёрли, как мухи, от лихорадки и других болезней. Народ, живший охотой и привыкший к мясной пище, был переброшен из живописной местности, богатой дичью, в страну, где не было ни дичи, ни красоты. Ещё до их прибытия у Майлса вечно не хватало продовольствия, а так как снабжение не улучшилось, то агент и не думал о том, чтобы тратить свои запасы на каких-то язычников, и уже год, как они страдали от голода и лишений. И теперь эти изможденные люди, подъехавшие к агентству на тощих лошадях, казались какими-то призраками.
Перед фасадом агентства Шайены остановились. Они не спешились и, наклонившись вперёд, почти безучастно рассматривали людей, стоявших на веранде. А взвихрившаяся красная пыль оседала, точно пыль ядовитых грибов трутовиков.
– Уведи Матильду в дом, – сказал Майлс жене.
Обе женщины удалились.
Джошуа Трублад нервно переминался с ноги на ногу. Вожди – Маленький Волк и Тупой Нож – подъехали к веранде и сошли с коней.
Оба вождя Шайенов были уже стариками, но Тупой Нож был старше, слабее и менее уверен в себе. Он стоял, разгребая ногами пыль и поглядывая на пальцы, вылезавшие из дырявых, расшитых бусами мокасин. Маленький Воли поднялся по ступенькам веранды. В его манере держаться не было никакой приниженности. Для Шайена (а Шайены были самым рослым народом из всех живших в прериях) он был мал – одного роста с Сегером, сутулый, широкоплечий, с тёмным лицом и длинными жёсткими волосами. Его можно было назвать привлекательным: крупный подбородок, широкий даже для индейца рот, большой нос с горбинкой, маленькие, мудрые, добрые глаза, близко поставленные и терявшиеся среди множества морщин. Он имел вид свежий и бодрый, как человек, проживший всю жизнь на воздухе, закалённный ветрами, дождём и жарким солнцем. В нём было что-то такое, что успокоило страхи белых людей, – быть может, та неторопливость, с какой он, поднявшись на веранду, поочерёдно протянул руку Майлсу, Сегеру и Трубладу. Его пожатие было уверенным и крепким.
Он заговорил на плавном, певучем языке Шайенов. Никто из присутствующих не знал его настолько хорошо, чтобы уловить смысл этих тихо журчащих слов.
– По-английски умеешь? – спросил его Сегер.
– Немного.
– Джон, постарайтесь узнать, зачем они сюда приехали, – озабоченно сказал Майлс.
Сегер, с трудом подбирая слова, проговорил что-то на шайенском языке. Склонив голову набок, вождь сосредоточенно вслушивался. Сегер продолжал говорить, запинаясь, и Маленький Волк терпеливо ждал, пока он кончит.
– Всё та же песня, – заявил Сегер Майлсу. – Насколько я мог разобрать – мало пищи, нет бизонов, болезни, жара… Вечно та же проклятая история… Может, я не так понял его, но у старика, видно, накипело в душе. Пошлите за Герьером, пусть лучше он поговорит с ними.
Метис Эдмонд Герьер жил при агентстве и выполнял любую работу – что придётся. Иногда он служил переводчиком и посредником между агентом и индейцами, среди которых у Герьера было немало родственников. И теперь Майлс послал за ним Трублада, а Сегер пригласил обоих вождей в контору агентства, предлагая вместе покурить. Перед тем как войти в дом, Тупой Нож также пожал руку белым. В нём не чувствовалось той уверенности, какая была в Маленьком Волке; несмотря на свой возраст и положение, он имел вид испуганного ребёнка.