— Учителей-то больно много развелось, Павел Фомич.
— Вот, вот. И я ведь об этом. И не один я.
— Мы там на одной кафедре видели схему и ужаснулись. На ней перечислены все областные организации, учреждения, всякие управления, тресты, которые заняты руководством сельским хозяйством. Профессор Лавыгин размножил ее, в уменьшенном виде, и однажды раздал слушателям курсов руководящих работников села, а там были в основном председатели и директора совхозов, чтобы каждый из них в отдельности, как при тайном голосовании, вычеркнул все лишнее или приписал что-то еще.
— Ну, ну? И как же? — с веселым предчувствием спросил Горюхин.
— Говорят, часа два сидели все, спорили, ругались и, как сговорились, оставили только Сельхозтехнику, облплан, сельхозбанк и областную опытную станцию. И никто не вписал больше ни одного учреждения. Все тресты вычеркнули.
Горюхин долго, до слез, хохотал над этим рассказом. Несколько раз, слушая Бориса, вскакивал, хлопал себя по бедрам.
— А ведь и в самом деле, чего у них взять-то? Хозяин ведь тот, кто дает и отбирает. Раньше, когда МТС были, тогда у облзо было все: тракторы, машины, деньги, кадры, а теперь остались письменные столы да пишущие машинки. Я тоже бы вычеркнул. Не показывал Лавыгин, кому следует, итоги этого голосования?
— Показывал.
— Ну?
— Сказали: занимайтесь своим делом, не нами это установлено.
— Не нами? Вот и беда, что не нами! — сердито произнес Горюхин. — Ты умный, Боря, человек и не испорченный, самостоятельный, упорный в работе. Вот, — он потрогал все еще лежавший перед ним на столе его диплом, — с отличием закончил, не ради формы, я знаю это. Станешь ты, к примеру, председателем и зачем тебе, скажи, пожалуйста, по семь нянек на каждом этаже? Зачем? — Борис улыбнулся. — То-то и оно! Есть у меня деньги — я поеду и куплю трактор, два иль три, какую-то машину, удобрений или скот в племсовхозе…
— Многие так говорят, Павел Фомич.
— Так и я об этом говорю. Не знаешь чего-то, поезжай к ученому на станцию или к умному хозяину и погляди, как он дело ведет. Поучись. А на всех этих совещаниях бесконечных уму-разуму не наберешься, — и он махнул рукой.
— Я с вами полностью согласен. Вы правы. Надо как следует укреплять колхозы и совхозы хорошими специалистами, развивать у них самостоятельность и инициативу.
Они поговорили еще кое о чем. А потом речь зашла об отделении Артемова.
— Отец-то, Егор Васильевич, наверно, сказал уж об этом?
— Подтвердил. А узнал я об этом в области. Заходил в сельхозотдел обкома.
— Значит, там уже знают?
Они подошли к карте.
— Это что же, Павел Фомич, опять сверху? — спросил Борис.
— Намекнули просто, что это можно сделать.
— Вы находите это правильным?
Горюхин уловил в голосе Бориса нотку, которая его насторожила, и посмотрел на него. Но лицо Синотова, разглядывавшего карту, ничего пока не выражало: ни согласия, ни возражений.
— А чего! Отсечь можно, — пожал плечами Павел Фомич.
— Как отсечь?
— А вот так, — Горюхин обвел территорию Артемова большим пальцем, а затем сделал жест полусогнутой ладонью, словно смахнул ее с карты. — И все! Жили-пожили, детей не нажили, характером не сошлись, и, — он хлопнул ладонью о ладонь и резко развел их в стороны, — весь резон!
Павел Фомич засмеялся, но, взглянув на Бориса, осекся.
Тот, разглядывая карту, стоял сосредоточенный, с плотно сжатыми губами, и вертикальная складка перерезала низ его высокого лба.
— Ты что, аль жалко Артемово? Ведь ты глянь, одни же болота, считай, гектаров 850. Да и луга, что по краям их, только одно название.
Борис ответил не сразу.
— Павел Фомич, я как раз именно об этой части хочу сказать, — и он обвел тот самый участок, который Горюхин только что «смахнул» с карты. — Это же золотое дно…
— Что ты, Боря, это и есть Монашкины болота. В прошлом веке, рассказывают, тут молодая красивая монашка утопла, чтобы скрыть грех от господа бога. Одни же кочки, лягушки и прочие насекомые, — он опять засмеялся, но смех был уже не настоящий, вынужденный.
— Я говорю, Павел Фомич, не ради упрямства, чтобы идти вам наперекор. Вы видели, что я защищал дипломную работу об оптимальных размерах хозяйств в нашей зоне, на примере нашего колхоза и перспектив его развития. Я почти три года работал над этой темой.
— Ну и что? Защитил ведь?
— Да, защитил, но эта работа открыла мне на многое глаза. Укрупнились-то мы случайно, под общую команду, но вот оказалось, что нам просто счастливо повезло тут. Если что и было самое ценное в этом объединении, так это не лес, а именно вот эти пока болота, — Борис опять бережно обвел их на карте пальцем. — Я их вдоль и поперек исходил, и не раз. Да, я забывал все вам сказать, Павел Фомич, еще в двадцать седьмом году мелиоратором Генрихом Варсавой был разработан проект осушения Монашкиных болот. Он почти сорок лет в сельхозинституте работает и еще крепкий старик. Он передал мне проекты и анализы.