Вересова вздохнула и еле сдержала улыбку, но рыжий заметил и зло посмотрел на нее.
Справа от него стоял высокий молодой парень, настоящий красавчик, с правильными и тонкими чертами бледного лица, но все время крививший губы. В отличие от Рыжего, он был одет со вкусом. На третьего парня, стоявшего в сторонке и все время прикрывавшего подбитый, наверное, глаз платком, она просто не обращала внимания.
Рыжий все время что-то нашептывал Красавчику на ухо, кому-то, видимо, угрожал, зло размахивая маленьким кулачком. Тот кивал в знак согласия головой, и было заметно, что он пьянее других, а может быть, чуточку куражился. Потом оба стали грызть семечки и сплевывать шелуху на пол, на скамейки, где сидели люди.
— Вы что, в хлеву? — сердито произнес мужчина, но парни не удостоили его даже взглядом и теперь продолжали плевать, будто ради забавы. Две женщины, а за ними и мужчина перешли на другое место. Только Вересова оставалась на своем месте и с укоризной смотрела на парней. Те заметили ее взгляд и, словно сговорившись, стали плевать шелуху в ее сторону, попадая на платье.
Выведенная из себя, она поднялась и подошла к ним вплотную.
— Как вам не стыдно! Вы же… — она не договорила. Красавчик, не меняя позы, зло скривив губы, с силой кинул ей в лицо горсть семечек.
Вера Николаевна, не раздумывая, ударила его наотмашь ладонью по щеке.
— Наглец! — только и успела она сказать и тут же почувствовала острую боль в щиколотке: кто-то из парней ударил ее по ноге, и она, сморщившись, закрыла глаза, попятилась назад и опустилась на скамейку, выронив из рук коробку с тортом. Парни, как ни в чем не бывало, продолжали плевать на нее шелуху.
— Вам это не пройдет, не пройдет… Я вас найду, — гневно крикнула Вера Николаевна. Она нагнулась, чтобы поднять торт, но Рыжий успел его схватить первым.
— Не тронь! — крикнула она и, поднявшись, превозмогая боль, схватила за бечевку и дернула ее к себе. Но Рыжий не отпускал и, ощерив рот, смеялся. Вересова снова потянула к себе — бечевка соскочила, и торт упал на землю. Красавчик вдруг подпрыгнул и подфутболил коробку — торт разлетелся, заляпав розовато-белой мякотью стены, скамейки, платье Веры Николаевны.
Наконец показался автобус, идущий в город, и парни побежали к нему, но Красавчик неожиданно вырвался из рук приятелей и, вернувшись к Вере Николаевне, произнеся: «Мадам, позвольте вернуть вам долг», больно ударил ее по щеке, тут же повернулся и уже чуть ли не на ходу вскочил в автобус.
Ошеломленная этой дикой выходкой, Вера Николаевна стояла некоторое время без движения, прикрыв лицо рукой. Показался другой автобус, и она, будто очнувшись, стала торопливо смахивать с себя шелуху, очищать платье и сумку от остатков торта и, не сдержав обиды, посмотрела на мужчину с корзиной.
— Неужели вам не стыдно? Ведь вам бы только вступиться, и мы бы их проучили тут.
— А-а-а, — махнул он рукой. — Стыдно, стыдно… А чего ты добилась, связавшись с ними? А у меня тут две сотни яиц, — он бережно похлопал по корзинке и вошел в автобус.
Все эти дни Вересова мучилась желанием во что бы то ни стало найти этих парней. И вот — пожалуйста, как говорится, на ловца и зверь бежит — Красавчик был перед ней.
Она еще раз посмотрела на фотографию, на куртку, более внимательно оглядела обстановку комнаты.
Подойдя к кровати, смотрела на своего пациента, не скрывая ненависти, не зная, как ей поступить лучше.
Он лежал с закрытыми глазами, веки и губы его мелко дрожали, и Вера Николаевна не сомневалась теперь, что он давно ее узнал и ему было стыдно смотреть ей в глаза, а скорее всего он просто трусил, боялся, зная, что она теперь рассчитается с ним сполна.
— Это ты был прошлый раз на автобусной остановке? — спросила она негромко и сухо, дав понять, что узнала его.
Он будто не слышал ее слов и продолжал лежать, не шевелясь.
Вера Николаевна только теперь догадалась, почему она не узнала его сразу. Лицо его заросло, и фатоватые усики были почти незаметны. Да к тому же она не могла просто подумать об этом, находясь в этой квартире. Как-то однажды она слышала от Людмилы Сергеевны, что младший сын у них не очень хороший, но все-таки не представляла себе, что можно опуститься до такой степени.
— Это ты был там, на автобусной остановке? — не меняя тона, повторила она свой вопрос. Но он только плотнее сжал губы и прикрыл глаза рукой. Ей хотелось сейчас крикнуть на него, схватить его за руку, но она сдержала себя.
— Не стоит больше притворяться. Ты же такой смелый был там… Теперь, я думаю, мы до конца выясним наши отношения… Поправляйся.