— Где ты скрываешься? Ищу-ищу тебя чуть не с утра. Опять на рыбалку ездил?
Я утвердительно кивнул головой.
— Садись, сейчас к цыганам поедем.
Приглашение было неожиданным, но я, не раздумывая, сел в «беду», и мы поехали.
— В понедельник начнем косить травы. Двух кузнецов вот так надо, — и Алексей Михайлович провел большим пальцем по горлу. — У них, наверно, есть кузнецы?
— Должны быть.
— И я так думаю. И цыганку ту заодно поглядим. Помнишь? — председатель лукаво подмигнул мне. — Я ее вчера видел.
Василий Гаврилович встретил нас как старых знакомых, дружелюбно и приветливо. Председатель сказал, зачем он приехал, и вскоре перед нами стояли два цыгана: сутуловатый старик с небольшой седоватой бородкой и его сын, красивый и статный молодой мужчина.
Договорились обо всем очень быстро. Старик кузнец сказал, что он все умеет делать по крестьянской части.
Мы сидели у шатра, курили и разговаривали о разных делах. Вокруг, как и прошлый раз, толпились люди. Вскоре подъехала подвода, и тут же из шатра вышла Катя с узелком в руках. Проходя мимо нас, она мельком взглянула в нашу сторону. Следом за ней шел Юшка. На нем был длинный пиджак, видно, что с чужого плеча, на голове картуз с плисовым околышем. Через плечо были переброшены хромовые сапоги, связанные вверху веревочкой, а в руках тоже узел.
— Куда это молодежь собралась? — спросил Алексей Михайлович.
Василий Гаврилович ответил, что молодежь теперь стала другая, что ее тянет в город, в таборе удержать трудно. Помолчав, добавил, вроде между прочим, что это жених с невестой и у них свои интересы.
— Ну, не может быть! — не скрывая удивления, произнес Алексей Михайлович и даже как-то иронически поморщился. — Какая она еще невеста… — в середине фразы он сделал маленькую паузу, словно хотел сказать совсем другое: «Какая она ему невеста».
— К осени подрастут и будет как раз, — уточнил Юшкин отец, сидевший рядом с Василием Гавриловичем и, наверно, по тону голоса догадался, о чем хотел сказать председатель. — А чем не пара? Что он, что она, — и он, осклабившись, подмигнул Алексею Михайловичу.
Известие это настолько удивило и расстроило меня, что я еле-еле сдерживал себя, боясь выдать свое волнение.
А Юшка кривлялся и приплясывал, раза два пытался обнять Катю, но она отводила плечи и, подойдя к телеге, легко подпрыгнула, села впереди и ни разу больше не оглянулась на сидевших у шатра людей. Пожилой цыган, взяв в руки вожжи, ударил ими лошадь и сам уже на ходу вскочил в телегу. Юшка устроился сзади, свесив ноги. Телега быстро скрылась за придорожными кустами.
Мы посидели еще немного почти молча и, попрощавшись с Василием Гавриловичем, уехали.
При выезде из Родников догнали подводу с цыганами. Юшка, заметив нас, помахал нам рукой, осклабился во весь рот и, юлой повернувшись на месте, снова попытался обнять Катю, но та, догадываясь, что мы смотрим на них, так двинула его локтем, что он чуть не вывалился из телеги.
Обогнав их, мы свернули к селу, а они поехали на большак.
Попридержав лошадь, Алексей Михайлович закурил и дал волю своему гневу.
— Гады, пра… За какого уродину хотят отдать такую красивую девку. Тут что-то не то, Григорий Иванович. Тут неладно, поверь…
Я промолчал, а он пустился в философствование.
— Вот я часто думаю, у всех людей есть любовь, пускай хоть цыганы, хоть негры иль дикари какие. Религия может быть разная, и язык разный, а любовь одинаковая. И красота тоже. Вот она, эта цыганка, не уступит по своей красоте ни одной нашей русской красавице. Правда? Сама она не нашинская, а красота ее все равно трогает. И вот достанется этому уроду и все, брат, ничего не поделаешь. Ты что молчишь?
— Я же согласен с вами, Алексей Михайлович… Полностью.
— Вот то-то и оно… Попробуй докажи этому черту или его отцу, что он не достоин ее. Как не так, так они тебе и поверят. Он теперь горло кому угодно перегрызет, а ее не упустит, а девка весь век будет мучиться. Ты думаешь, она любит его? Как не так. Видел, как она его локтем-то двинула.
Алексей Михайлович помолчал, потом смачно выругался, огрел Самсона вожжой по боку, и мы въехали в село.
Даже тетя Маша заметила в тот день мое состояние и спросила, не случилось ли что с матерью. Я ответил, что все в порядке и что из дому получил хорошее письмо.
— Ой, что-то не то! Уж не присушила ли какая? — и хозяйка погрозила мне пальцем.
Перед вечером я уехал на велосипеде в город — до него было километров семь. В городе у меня жил друг, Вася, тоже учитель. Он обрадовался моему приезду, и мы пошли в городской сад погулять, потанцевать, посидеть в ресторане, где играли цыгане.