Он фыркнул и тряхнул головой, словно одна из андалузских лошадей, которых де Маркес держал до того, как болезнь истощила его настолько, что он не мог держать поводья.
«Она выбрала это имя», — прошептал де Маркес, вспоминая, стиснув зубы. «И каждый раз, произнося его, она, должно быть, выставляла его имя напоказ передо мной. Имя её…»
«Ее брат», — сказал Хулио.
Де Маркес почувствовал толчок, словно укол в грудь, захлестнувший его больное сердце, заставив кровь хлынуть по поврежденным сосудам с невыносимой скоростью. Он вцепился в одеяло костлявыми руками, подавленный рёвом собственной крови. Её брат?
«У неё не было семьи», — сказал он, но услышал сомнение в голосе, когда он произносил эти слова. «Если она мне солгала…»
«Она считала их потерянными для себя, но никогда не теряла надежды».
«Так как же они так чудесным образом нашлись?» — спросил старик, и его голос был подобен хлысту. «Ты ждешь, что я поверю в сказки?»
«Её брат связался с ней. Он написал письмо. Он хотел встретиться с ней на границе. Она отправила ему деньги».
«Вымысел», — резко ответил де Маркес, хотя его сильно трясло.
«Предположение. Она мне об этом ничего не говорила».
«Она не хотела навлечь на себя ваш гнев, поставить вас в неловкое положение, если их заявления окажутся ложными», — сказал Хулио. Он застыл, почти сдержанный, и его голос был тихим. «Поэтому она извинилась перед вами и одна поехала в Хуарес, чтобы встретиться с ним».
«И они провели ночь вместе в гостиничном номере», — с горечью сказал де Маркес. «Так себя брат и сестра не ведут».
«Она хотела уединённого места, где они могли бы поговорить и никто их не потревожил», — сказал Хулио. «Им было о чём поговорить. Да, они делили комнату, но не спали в одной кровати».
«Ты не можешь знать...»
«Я поговорил с горничной, которая убирала номер, — как он и должен был сделать»,
Хулио, с укором взглянув на Анхеля, сказал: «Когда она вошла на следующее утро, они всё ещё разговаривали, сказала она мне. Кровать была не застелена. Моя мать плакала. «Смотри», — сказала она ей. — «Я нашла брата, дядю для своего сына». Она никогда не забывала радость на лице моей матери».
Де Маркес сглотнул, горло его внезапно пересохло, как пустыня, и он не решался заговорить.
«И вот она вернулась сюда, к тебе, с сердцем, полным счастья. Она нашла свою семью. Её мать давно умерла, но у неё, по крайней мере, был брат Хулио; и отец был ещё жив. У неё было доказательство — медальон, фотография отца в молодости, который носила её мать, а теперь он перешёл по наследству. А что ты сделала?»
Хулио подошёл ближе к кровати и посмотрел на сморщенное тело отца. Впервые Энджел двинулся вперёд, его шаги были тихими.
Скрип по плитке, словно гигантский камень сдвинули с места. Хулио бросил на него презрительный взгляд.
«Ты убил её из ревности. Ты не выслушал её объяснений, не так ли? Ты сразил её». Он мотнул головой в сторону Энджела. « Он помог тебе спрятать её тело? Её кости лежат где-то на дне колодца, или она здесь?» Он топнул каблуком по плиткам, заставив старика вздрогнуть. «Эх, ты выглядишь виноватым, старик. Она же здесь, не так ли?
Под земляным полом вашего винного погреба, может быть? Даже после смерти вы не хотели отпускать её слишком далеко из виду.
Наступила тишина, словно сумерки. Даже священник перестал бормотать молитвы.
«Что сделано, то сделано, и исправить нельзя», — устало сказал де Маркес.
Он пожал плечами и встретил пронзительный взгляд сына с подозрением, словно дерзкая улыбка тронула его тонкие губы. «Чего ты ещё от меня хочешь? Извинений? Сожалений? Ты их не получишь. Если ты хотел отправить меня в могилу, мучаясь из-за того, что я сделал, то судьба моей жены была далеко не лучшей и не худшей из всех. В конце концов, какое мне дело, что он был её братом? Она всё равно лгала мне о том, куда идёт. Мне!» Он помолчал, с огромным усилием собрался с духом и сказал с более спокойным презрением: «Она заслужила смерть».
Хулио внезапно вспыхнул, удивив отца, прыгнув вперёд с вытянутыми руками. Телохранитель, Анхель, казалось, двигался гораздо медленнее, но он добрался до юноши прежде, чем тот успел сделать и двух шагов, схватил его за руки, поднял, словно ребёнка, и потащил к двери.
Де Маркес все еще слышал, как мальчик ругается и барахтается в коридоре снаружи, и как его крики стали громче, когда на помощь Анхелю пришел второй телохранитель.
Священник издал звук, похожий на вздох. Медленно, словно у него болели кости, он поднялся на ноги и пересёк комнату, чтобы тихо закрыть дверь, заглушая звуки борьбы. Молитвенник и чётки болтались в его кулаке.