(Почему невозможно? Потому что нельзя измерить то, чего вы не видите, а нельзя что-либо увидеть без частиц, с помощью которых переносится свет, — без фотонов. Любой же фотон, способный осветить планковское расстояние, должен быть исключительно мощным и потому весьма массивным. Из-за такой мощности и массы он бы сразу превратился в черную дыру. Слово «невозможно» порой воспринимается как вызов. В данном случае это факт.)
Великие галакты, когда им нужно измерить что-либо в трехмерном пространстве, будь то окружность электрона или диаметр целой вселенной, просто считают число расстояний Планка на линии от точки А до точки В.
Число всегда получается невероятно большим, но для великих галактов это нормально. В некотором смысле они и сами представляют собой невероятно большие числа.
Итак, найдя способ хотя бы частично определить неопределяемое, давайте вернемся к гораздо более простому существу, к Ранджиту Субраманьяну.
Когда Ранджит был маленьким, его отец, ярый приверженец экуменизма, подсовывал ему довольно странные книги. Одна из них принадлежала перу Джеймса Бранча Кэбелла и была посвящена природе писателей и сочинительства. (Ганеш Субраманьян тогда полагал, что сын может выбрать для себя литературную стезю.) Согласно Кэбеллу, сущность писателя можно выразить так: «Я беременен словами и должен разрешиться лексикологическими родами, иначе я умру».
Свое нынешнее состояние Ранджит мог бы описать точно такими же словами. Уже несколько дней подряд он молил о помощи, оглашал призывами пустые коридоры, что-то объяснял, но, похоже, его никто не слышал. А кричал он о том, что должен немедленно отправить письмо в какой-нибудь журнал. Но всякий раз ответом была гробовая тишина. Даже хромой старик теперь просовывал поднос с едой в дверное окошко и поспешно ретировался.
Поэтому, когда Ранджит слышал шарканье в коридоре, он почти не реагировал — ну разве что по визитам хромого более или менее сносно определял время. Но на этот раз к стариковскому шарканью присоединился звук других шагов. Этот человек не хромал.
Миг спустя дверь камеры открылась. На пороге стоял старик, а позади него человек, в чьем взгляде смешались изумление и неверие. Черты этого лица были знакомы Ранджиту, как свои собственные.
— Боже всемогущий, Рандж, — в изумлении проговорил Гамини Бандара. — Неужели это ты?
Из всех вопросов, которые Ранджит мог задать этому неожиданному посетителю, он выбрал самый простой:
— Гамини, что ты здесь делаешь?
— А ты как думаешь, черт побери? Собираюсь вытащить тебя отсюда. И если считаешь, что было легко, то ты еще безумнее, чем выглядишь. Потом мы отвезем тебя к дантисту. Что с передними зубами? Нет, наверное, лучше сначала к терапевту…
Ранджит встал с койки. Он весь дрожал от волнения.
— Не надо к врачу! Если вправду можешь вытащить меня отсюда, отведи туда, где есть компьютер!
Гамини оторопело смотрел на друга.
— Компьютер? Ну да, конечно, это можно устроить, но сначала мы должны убедиться, что с тобой все в порядке…
— Проклятье! — вскричал Ранджит. — Гамини, ты что, не понимаешь, о чем я говорю? Кажется, у меня есть доказательство! Мне нужен компьютер, прямо сейчас! Я до чертиков боюсь забыть, нужно записать как можно скорее!
Ранджит и к врачу попал, и компьютер получил. На самом деле это произошло почти одновременно, но сначала Гамини вывел его из тюрьмы и проводил к вертолету с выключенными двигателями. Забираясь в кабину, Ранджит увидел стоящих неподалеку двоих мужчин. Одним из них был Одноглазый, явно удивленный и встревоженный; он даже не помахал на прощание.
Двадцать минут Ранджит летел среди высоких гор, увенчанных ослепительно-белыми шапками. Оказавшись в вертолете, юноша засыпал Гамини вопросами, но на этот раз отвечать не захотел друг.
— Потом, — кивком указал тот на пилота в форме, которую Ранджит прежде не видел.
Они приземлились в самом настоящем аэропорту, в нескольких десятках метров от самолета. И это был не какой-нибудь самолет, а ВАВ-2200, самый быстрый и, в некоторых своих вариантах, самый роскошный из тех, которые когда-либо строил концерн «Боинг эйрбас». На борту Ранджит увидел эмблему ООН — глобус, окруженный венком, на синем фоне. Внутри все оказалось вообще потрясающим. Сиденья, обтянутые натуральной кожей. Пилот в чине полковника американских ВВС и две хорошенькие бортпроводницы (в такой же форме, но с капитанскими погонами). Поверх мундиров на них были белые фартучки с оборками.