Философствовать на работе - вредно и постыдно, сам себе сделал выговор зек-сыщик, открывая прозрачную дверь и принимая поклон дородного швейцара. А я ведь значусь по всем параметрам именно на работе: и по линии Волина, и по своей собственной.
В зале - человек восемь посетителей, каждый - за отдельным столиком. Трое из них, наверняка, мужики того же назначения, как и тот, в плаще. Ради Бога, пусть бдят, я пришел без оружия, которого вообще не имею, со стерильно чистыми намерениями - потолковать за жизнь с народным избранником..
Трех минут хватило для того, чтобы вычислить Севастьянова. Это, конечно, не развязный молодой человек из числа "новых русских", так задравший гордую голову, что, наверняка, сместились шейные позвонки. И не старик с аккуратно подстриженной седой бородкой клинышком, размазывающий по губам жидкую кашу. И не упивающийся музыкой худосочный человек средних лет, перешагнувший последнею грань, за которой - путешествие на четвереньках под стол. И не перекрашенная жрица любви, выбирающая на ночь клиента побогаче.
Я уверенно направился к столику, стоящему поодаль от других и от эстрады. За ним сидит мужчина лет пятидесяти с дряблыми щеками и злыми глазами, спрятанными под набрякшими веками. Оттопыренные уши походят на подслушивающие локаторы, короткий нос с пуговкой напоминает аналогичную деталь лица лидера одной из левых фракций парламента.
- Господин Севастьянов?
- Он самый, - привстав, депутат ткнул вялую руку в мою сторону и тут же, не дожидаясь рукопожатия, положил её на стол. - Если не ошибаюсь, вы посланы господином Волиным?
- Его помощник, - уклонился я от прямого ответа на опасный вопрос. Будьте добры, изложите свою просьбу. Что вы хотите от нашей фирмы?
Севастьянов послал мне странную улыбку. Губы, не открываясь, растянулись, морщины на полных щеках углубились, но в глазах застыло полнейшее безразличие. Будто депутат беседовал с выставленным в витрине манекеном, передразнивая его ужимки. А я, между прочим, держал себя солидно и достойно, не улыбался, не подмигивал, не вертел пальцем у виска. И не робот я - обычный человек с несложившейся судьбой. Зачем же меня передразнивать?
Молодой официант склонился в полупоклоне, принялся сервировать стол, второй, приятно улыбаясь, выставлял на него экзотические закуски, про которые я нигде не читал и не слышал. В окружении тарелок и тарелочек гордо подняла голову бутылка коньяка. В стороне дружески обнялись более скромные бутылочки с нарзаном и фантой.
Выждав, когда официанты отошли, я повторил свой вопрос: что нужно всемогущему депутату от скромной "музыкальной" фирмы?
- Подобные вопросы вы могли бы задать Фомину - он уполномочен вести переговоры. Зачем вам понадобилась встреча со мной? Было бы не удивительно, когда бы на свидании настаивал сам господин Волин, - недовольно гудел депутат, наполняя рюмки.
Обычные парламентские выкрутасы, стремление вести переговоры на равном уровне: бизнесмен с бюизнесменом, президент с президентом. Но я не обиделся, следственный изолятор и зона начисто излечили от излишнего самолюбия. Не чокаясь, не провозглашая подхалимистого тоста, опрокинул в рот свою порцию спиртного... Какая все-таки гадость эти заграничные напитки, сродни современным политикам - вызывают головную боль и тошноту.
- Предпочитаю вести деловые разговоры с людьми, которые имеют право решать. Нет времени заниматься словоблудием с разными шестерками... Если вас устраивает - продолжим.
Повторная улыбка, но уже с более дружелюбным подтекстом. Кажется, мой демарш пришелся народному избраннику по вкусу. Тем лучше, терпеть не могу людей, зацикленных на своей избранности и величии. Севастьянов приложился к рюмке, как верующий к иконе - будто поцеловал её. И сразу поставил на стол.
Боится опьянеть и сделать что-нибудь не так, как задумано. Грызущая душу боязнь, свойственная любому политику. Впрочем, и не политику - тоже.
- Продолжим... У меня имеются некоторые предприятия, на которые то и дело наезжают рэкетиры. Приходится терпеть немалые убытки. Поэтому предпочел бы платить разумную сумму денег фирме, способной защитить мои интересы.
Нет нужды расспрашивать о законности совмещения депутатских обязанностей с занятием бизнесом. Фомин уже просветил меня в этой полукриминальной, а может быть и вполне криминальной, отрасли.
- Мне необходимо знать, что за предприятия, какой вы получаете от них доход, в виде наличных сумм или ценных бумаг... Короче, необходима исчерпывающая информация. Ответ получите только после того, как мы её проанализируем.
- Законное требование, - в третий раз раздвинул вялые губы депутат-бизнесмен. - Нечто подобное я предвидел, поэтому захватил с собой бизнес-план, - он отвернул полу пиджака, заглянул в его боковой карман и... замер. - Вы можете гарантировать мне конфиденциальность нашей беседы? Моя справка не попадет в руки...
- Не попадет, - перебил я, отвечая радушной улыбочкой на боязливую гримасу собеседника. - Мало того, я сейчас же вам её верну, только сделаю себе некоторые заметки. Так сказать, для внутреннего употребления.
- Приятно иметь дело с умным чловеком, - похвалил Севастьянов, протягивая несколько скрепленных между собой листов плотной бумаги. - Вы даже представить себе не можете, что произойдет, попади этот бизнес-план газетным писакам!
Я представлял. Очередная стопка "жаренных фактов" превратится в разгромные статьи того же "Московского комсомольца". Вслед за скандальной публикацией - возбуждение дела о защите чести и достоинства, оцененные в десятки миллионов рублей. Господи, какая куча дерьма вывалится на нищих пенсионеров и годами не получающих заработанных денег работяг, учителей, медиков! Как они "возрадуются" деловой активности своего избранника!
Размышляя о гнусном времени "демократии и свободы", я старательно переписывал себе в блокнот наименования "предприятий" и многонулевые их рибыли... Автосервиз... Магазины... Автозаправки... Мотели... Вот это прибарахлился "народный избранник", солидная прибавка к немалой депутатской зарплате.
Я ожидал увидеть в бизнес-плане знакомое до боли слово "Росбетон", предприятия, на котором трудится моя единственная и неповторимая сопостельница Светка, и... не увидел. Впрочем, ничего удивительного Пантелеймонов продолжил дело погибшего главного экономиста, перезаключил договор с "музыкальной мастерской". А депутат исправно получает огромные дивиденты по полученным от Вартатьяна акциям. Никаких сложностей!
- Росбетон исправно вам платит? - все же поинтересовался я, внимательно отслеживая реакцию собеседника.
- За что? - удивился Севастьянов, но за удивлением, будто за ширмой, заколыхалось беспокойство. - Какой Росбетон?
- Я имею в виду Вартаньяна, - безмятежно пояснил я. - Которого убили. Ножом в грудь. Что же касается сертификата, его переслали через вашего помощника... Да вы не волнуйтесь, Борис Демьянович, вам ничего не грозит. Заведующая депозитарием убита, Вартаньяна нет в живых, я на покушение не пожаловался...
Депутат подскочил на стуле, будто под ним сработала катапульта. Но говорил громким полушепотом, не срываясь на скандальный крик и змеиное щипение.
- Не вмешивайте меня в криминальные делишки! Забыли, с кем разговариваете? Попытка очернить депутатов Думы не пройдет! Я найду способ наказать вас - завтра же позвоню господину Волину...
Этого мне только и не хватает! Узнает хозяин о подозрительном поведении начальника аналитического отдела - конец. И моей службе в "музыкальной мастерской", и расследованию, и, скорей всего, жизни.
- Успокойтесь, - посоветовал я. - Не привлекайте к себе внимание.
Моя минутная растерянность об"ясняется просто - в зеркале отражалась входная дверь заведения, к которой я сидел спиной. Она приоткрылась и в зал заглянул... Димыч. Да, да, верная шестерка Волина, бандит и по совместительству приемщик в ремонт музыкальных инструментов. Оглядел сидящих за столами и исчез.