Вот как, близким стал, охватил меня новый приступ раздражения, как мизерную зарплату платить - чужой, как оказывать внеслужебные услуги близкий. Но дерзить, излечивать дерзостью больное самолюбие - самому себе вредить. Вспомнилось наименование одной из книг Соложеницина: "Как теленок бодался с дубом". В данном конкретном случае "дуб" - Пантелеймонов, "теленок" - бывший зек. Как бы мне не обломали недавно народившиеся слабые рожки...
Я постарался максимально сжато проинформировать Пантелеймонова о ночных событиях, естественно, без своих умозаключений и переживаний. Так и так, дескать, в начале одинадцатого, выполняя ваше поручение, поднялся в кабинет главного экономиста и нашел его убитым. Версии, выстроенные сотрудниками уголовки мне неизвестны, лично у меня пока ничего не сложилось.
Слушая мою исповедь, генеральный стоял в центре кабинета. Ловил каждое слово, отслеживал каждый скупой жест. С таким вниманием, что даже о пробежках по комнате позабыл. С одной стороны, можно понять его беспокойство. с другой - удивительная настороженность.
Не выпирает ли из меня подозрительность, далекая от профессионализма? Всех подозревать не только нельзя, но и опасно, ибо это чувство затушевывает способность сосредотачиваться на главном, размывает сознание.
- Странно, Сутин, очень странно. Насколько я осведомлен, в сыске вы не новичок и не дилетант, откуда нежелание высказаться более подробно? Росбетон, можно сказать, приютил вас, дал надежду на повышение, а вы чем платите? Черной неблагодарностью.
- Наоборот, благодарностью, - довольно резко возразил я. - Именно потому, что долгие годы я занимался сыском, опасаюсь выдавать непроверенные, неотработанные версии. Тем более, непрофессионалу.
Пантелеймонов подбежал поближе, всмотрелся в простодушное лицо сыщика-зека. Словно пытался проникнуть под маскировочную завесу в истинные мысли начальника пожарно-сторожевой службы. Несколько долгих минут молчал, зондируя меня, потом разочарованно вздохнул.
- Предположим вы правы... Действительно, готовить бетон без предварительного анализа количественного соотношения составляющих глупо и даже опасно. Но мне вы могли бы открыться.
Спрятав довольно-таки ехидную улыбку, я отрицательно покачал головой. Никому нельзя открываться, особенно, заинтересованному лицу.
Очередная пробежка вдоль и поперек кабинета.
- Ладно, переживем, - неизвестно, что именно собирается "переживать" генеральный, но мне почему-то стало легче. - Выслушайте меня внимательно... Почему-то я вам верю... Из сейфа Сурена Ивановича похищена солидная сумма около пяти миллионов рублей, но не это главное... Убийца унес папку с бумагами, в которых - наши коммерческие секреты, они стоят значительно большего...
Новая пробежка. Будто шевеление ногами придавало импульс мозгам генерального, поощряя их на новые "свершения".
Я помалкивал, выуживая из откровений Пантелеймонова все, что поможет мне приоткрыть завесу таинственного убийства. Будто предугадывал дальнейшее развитие событий.
- Для поощрения сыщиков, занимающихся расследованием убийства, мы назначили премию, пятьдесят тысяч. Авось, она придаст им резвость мышления, увеличит профессиональный азарт. Кроме этого, принято решение освободить вас от обязанностей начальника пожарно-сторожевой службы и поручить поработать вместе с Роминым. Судя по отзывам капитана, вы, Константин Сергеевич, - надо же, по имени-отчеству величает, когда приспичило, высококвалифицированный специалист. Вот и займитесь расследованием. Мало этого, мы в виде поощрения за будущие успехи будем доплачивать вам к окладу начальника службы ещё пятьсот рублей... Согласны?
Впорос задан в чисто риторическом плане - мое согласие или несогласие Пантелеймонова не интересует, как он решил, так и должно быть. Щедрым его предложение не назовешь - та же Светка получает больше десяти деревянных, а мне за исполнение двух должностей предложен всего ничего. Но не торговаться же?
- Согласен, - не раздумывая выпалил я.
Конечно, любая прибавка к окладу стимулирует человека, но сейчас я обрадовался не этой прибавке - возможности, пусть даже на время, возвратиться к старой своей профессии...
- Одно условие, - подумав, добавил я к своему согласию. - Никто в Росбетоне не должен знать о новом моем качестве. Так будет лучше.
Пантелеймонов охотно согласился. Понимающий все же он мужик, с такими приятно иметь дело не только на уровне "начальник-подчиненный", но и в чисто житейском плане.
Итак, недавний зек возвращается в прошлое свое положение сотрудника уголовного розыска.
Проходя по коридору, заглянул в кабинет главного технолога. Дверь заперта. В отделе мне сообщили: Светлана Афанасьевна выехала по делам в Москву, пообещала возвратиться завтра к обеду.
Знакомый почерк: под прикрытием "командировки" навестить подруг, почесать застоявшийся язычок, заодно проверить на прочность незаконного супруга. Об"явит ли он "всесоюзный розыск", приготовит ли к её возвращению "обедоужин", обрадуется ли появлению гулены?
Неожиданная "командировка" дополнила зародившееся у меня подозрение. предполагаемый "допрос" Светланы превратился в необходимость.
4
До обеда я демонстрировал служебное рвение - обходил территорию предприятия, придирчиво оглядывая "пожароопасные" места, в которых, на самом деле, гореть просто нечему. Устроил грандиозный разнос в одном из помещений строительной лаборатории, где вечно зябнувшие дамочки включили сразу две электроплитки. Недовольно поворчал по поводу плохо заизолированных концов электропровода в медпункте.
Короче, коллектив Росбетона мог убедиться: пожарная безопасность - на высоте, ибо её начальник - на страже. Если и просочились невнятные слухи о моей переквалификации в сыщики, своим поведением я доказал - чушь несусветная, очередное вранье.
- У каждого спрашивай пропуск, - строго наказал Феофанову. - Знаешь, небось, о трагедии, которая произошла ночью? По физиономии вижу - знаешь. Меня следователь прямо-таки замучил, слышал - и завтра вызовет на допрос. Так вот, гляди в оба, как бы самому не загреметь. Беда одна не ходит подружку за ручку водит, как бы убийцы ещё на кого не нацелились... Знаешь, куда в случае чего звонить?
- Знаю, Сергеич, - ткнул Феофанов толстым пальцем на настольное стекло, под которым - длинный список служебных и домашних телефонов сотрудников. В конце - бумажка с номером уголовного розыска. - Хоть бы какое оружие нам выдали... Нападут - чем отбиваться?
И хорошо, что не выдают, сторожа друг друга перестреляют, стекла в окнах перебьют. Стрелки - аховые.
- Подумаю, - солидно ответил я, натягивая куртку. - Но сейчас главное наше оружие - телефон. Пока бандюги доберутся - наряд мигом их повяжет. Так что, не дрейфь, Феофаныч, не тряси штанами...
Около двух часов дня побежал домой.
Как я и предполагал, подруга раздраженно бродила по кухне, проверяя содержимое кастрюль и сковородок, гневно хлопала дверцей почти пустого холодильника. Не успел я войти в прихожую и бросить на тумбочку потрепанную дорожную сумку - появилась на пороге. Руки уперты в пухлые бока, округлая грудь возмущенно колышется, из глаз - искры, будто в голове - короткое замыкание, прическа всклокочена.
- И это по твоему - любовь? - почти шепотом спросила она, изо всех сил удерживаясь от обычных "эмоций". - Жена вкалывает до седьмого пота, не жалеет себя, а ему, видите ли, трудно хотя бы нищенскую кашку сварить, котлеты накрутить.
По опыту общения с этой взрывоопасной дамой я усвоил - лучше промолчать, дать Светке возможность "спустить пары". Но бессоная ночь, трагическая кончина главного экономиста, утренняя сверхнапряженная беседа с генеральным, видимо, "перетянули" канаты нервов, ослабили силу воли.
- А я, между прочим, в кухарки и подавальщицы не нанимался. Во всех приличных семьях домашним хозяйством занимаются жены. Не нравится - сложу вещички и поищу другое жилье. Вдруг отыщется хозяюшка, которая не потребует завтрак в постель и не станет устраивать скандалы по поводу истощенного холодильника.