Обычно девки в усадьбе менялись раз в полгода, ещё и двух лун не прошло, как увёз управляющий с собой рябую Марью да Ксеньку-вековуху. А тут вчера заявился, и барыня с ним приехала, вся сама из себя разодетая, как на праздник, в длинном, темно-синем платье с вышивкой золотыми нитями по подолу и рукавам. На эту вышивку Ульяна и засмотрелась, шею вытянула, чтобы узор запомнить. Тогда-то ее барыня в толпе и заприметила.
— Вот эту, — говорит, — возьмём, пусть собирается и завтра по утру с вещами приходит!
Сказала, как отрезала.
Степанида бухнулась барыне в ноженьки и заголосила:
— Барыня, Еленушка Сергеевна, помилуй, не губи девчонку. Ведь только на днях ей пятнадцать годиков исполнилось. Выбери кого другого!
— Нам эта нужна, — брезгливо оттолкнула её Елена Сергеевна и пошла к повозке.
Селяне помалкивали, никто не заступился. Елену Сергеевну все боялись. Как умер старый барин, так она чудить начала. Хотя и живой-то он всем ее капризам потакал. Любил очень и боялся. Поговаривали, что она душу дьяволу продала. Старый-то барин добрый был, к крестьянам своим хорошо относился, работой сильно не утруждал. А Елена Сергеевна новые порядки ввела, за работами сама лично следила, да поборы собирала с каждого дома. Должников либо пороть приказывала, либо охоту устраивала с собаками, а должник вместо дичи по лесу бегал, покуда сил хватало. В общем тяжко жить стало и страшно.
Барыня с управляющим уже далече отъехали, крестьяне разошлись по своим делам, прерванным приездом хозяйки, а Степанида все лежала на земле и плакала.
— Не уберегла, Господи! Дочушку свою я не уберегла! За что ты наказываешь нас? Пожалей! Сделай что-нибудь!
— Маменька, пойдем, не позорься, — прошептала Ульяна, помогая, матери подняться.
Глава 2.
Ульяна прислушалась. Так и есть, кто-то скакал по дороге. Стук копыт становился все громче и ближе, заставляя её сердце биться чаще. Девушка свернула в поле и притаилась в траве, стараясь не дышать и не двигаться. Ветер шуршал листьями и гнал облака по небу, усиливая ощущение тревоги. Через мгновение всадник появился на горизонте, его силуэт чётко выделялся на фоне восходящего солнца. Ульяна затаила дыхание, надеясь, что её не заметят. Тени от облаков мелькали по полю, придавая ему таинственность и скрывая её ещё больше.
«Только бы догнать, — думал Фрол, погоняя коня, — только бы догнать». Его сердце тревожно сжималось. Каждая секунда тянулась мучительно долго. В голове мелькали образы возможных опасностей и бед, которые могли подстерегать дочь на темном поле.
***
Побег Ульяны Фрол обнаружил случайно, встав в ночи сходить на двор. Ему не спалось. Решил проверить домочадцев. Лежанка Ульяны оказалась пустой. Фрол потихоньку разбудил Степаниду.
— Уля сбежала. — Встревоженно сказал он.
— Догнать надобно, — не раздумывая, ответила жена.
— А потом что? Барыне отвезти? — Фрол малодушно подумал, что, может, и к лучшему, что дочь решилась на побег, так может до города доберется, жива останется. Если доберется. Девчонка ведь, одна, на темной дороге.
— Найди дочь. А там мы её спрячем! Давай, скачи быстрее, она не должна далеко уйти, — поторопила мужа Степанида. — А барыня без нашей Ули перебьётся, скажем, захворала животом.
— А спрячем-то где?
— Да у Аксиньи – ведьмачки! Она давно на нашу Улю поглядывает. По прошлому году у меня в помощницы её просила, помнишь? Ты еще тогда грех на душу взял, соврал ей, что просватана Уленька. А теперь, чую, только она помочь нам сможет. Туда-то барыня не сунется, за сыночка своего побоится. Аксинья ведь его лечит," — объяснила Степанида.
Фрол согласно кивнул, предложение жены показалось ему единственно верным. Тем более, что другого варианта у них не было.
Аксинью знали во всех окрестных сёлах, боялись её, но и уважали, по каждой хвори бегали к ней, многих она с того света вытащила. Была Аксинья не местная, но как появилась в селении, никто уже и не помнил. Вроде всегда и была, жила себе в лесу в домишке на заимке, травки собирала, иногда пропадала куда-то (баяли, на шабаш летала), потом появлялась также неожиданно и всегда готова была помочь страждущим.