- Видишь, как я рад тебя видеть? – не прекращая ухмыляться, спросил он.
Ника не стала снова смотреть на эту штуковину, центр всей его опасности, на главное оружие самцов, которая может причинить уйму боли, так, казалось, опасности меньше, а вместо этого уставилась ему в глаза. Сердце стучало, гремело, не давая сосредоточиться и что-нибудь предпринять.
- Думаю, ты тоже рада меня видеть.
- Я ранена! – крикнула Ника, не рассчитав голоса. Получился жалкий писк. Но это к лучшему – может, спугнет.
- Ничего. Царапина на ножке... какая мелочь.
При слове «ножка» его голос понизился до шепота – между губ на миг показался отвратительно влажный язык и пропал.
- Мне больно, - сглотнув, сказала Ника.
- Покажи, что под твоим платьем.
- Нет.
Крауфранц проигнорировал отказ и снова подался вперед.
Истинный сын альфы, который вполне мог сменить на посту отца. По слухам, подходящий наследник.
Жаркое солнце, хоть и садилось потихоньку, пекло во всю силу, но Ника чувствовала только ледяной холод. От земли шел холод, от молодого мужского тела шел холод, а его член, который превратился в палку, в пику, в кол, желающий проткнуть тебя насквозь, покачивался, ожидая, когда же дойдет до дела. Он хотел внутрь, в живое тепло, шевелиться там, двигаться, поворачиваться и тереться, и не думал, хочется ли этому теплу вторжения и будет ли ему приятно.
Он хотел покорять и чтобы ему покорялись. На остальное плевать.
Ника заледенела от этого мороза. Если придется бежать, ноги точно запутаются, она упадет как подкошенная и не сможет подняться. Тогда все и произойдет.
- Покажи, или я посмотрю сам, - прошептал Крауфранц, а его глаза откровенно горели тем ужасающим огнем, который не дает никому спуску.
- Олимп запретил трогать маленьких самок! – сглотнула Ника, признав тем самым, что прекрасно понимает, что именно ему нужно, что он хочет сейчас с ней сделать.
Ухмылка сделалась шире:
- Мы можем обойтись другими методами. Ты умеешь сосать? Облизывать леденец со всех сторон? Твой ротик вполне заменит дырку между ног – просто откроешь его пошире и пустишь моего младшего брата.
Он поднял руку и обхватил рукой свой член. Задрал еще выше, как флаг, которым гордился сверх меры. Не желая смотреть, она все равно уставилась вниз, увидев его в пальцах, словно глаз одноголового голого животного, который внимательно следит за дрожащим женским телом, где вскоре побывает. Прямо как будто оценивал, нетерпеливо подрагивая.
- Просто будешь делать, как я говорю, глотать глубже, хорошо работать язычком и никто не пострадает, - почти промурлыкал Крауфранц.
Нику от представленной картины – взять в рот этого урода - чуть не стошнило – как змею проглотить. Приступ был таким неожиданным, что она согнулась, с трудом сдерживая бушующий желудок. А может, неплохая мысль – выблевать ему на ноги завтрак? Может, так ответ будет более понятен?
Но опыт недолгих прожитых лет говорил, что станет хуже. Самцы холят и лелеют свои причиндалы и любят куда больше самок, которые созданы только чтобы эти самые причиндалы ублажать.
- Показывай, что под платьем,- негромкий голос Крауфранца заледенел. – Живо! Считаю до трех. Раз.
- Хорошо, - Ника разогнулась и схватилась за подол. Резко подняла его до колен. Взгляд Крауфранца опустился вниз и он снова облизался. Признак его желания толстой палкой покачивался, как маятник, как будто поворачивался в сторону Ники.
- Только отвернись на секунду, мне так будет проще, - срывающимся голосом пролепетала она. Самцы любят, когда их упрашивают, говорят, тогда обладание становится для них более сладким.
- Моя девочка хочет поиграть, - почти нараспев проговорил Крауфранц. – Хорошо… Моя маленькая сучка хочет поиграть в злого, сердитого оборотня. Оборотень вышел из лесу, где одичал в одиночестве и очень, очень хочет ласки. Чтобы чудные розовые губки обхватили его друга и приласкали. Чтобы язычок порхал по его зарослям и умолял о прощении. Может, я ее и прощу. Но вряд ли – оборотень очень голоден.
Ника снова почувствовала приступ рвоты, но Крауфранц все-таки отворачивался – медленно, но отворачивался, его руки болтались на весу, а сам он как сумасшедший прикрыл глаза и продолжал осипшим голосом:
- Моя послушная детка откроет ротик и станет учиться делать хозяину приятно. Будет сосать так сильно, что щеки прилипнут к члену. Для начала так… А потом продолжим…
О чем он говорил, Ника старалась не думать. Она шуршала одеждой, судорожно сбрасывая платье, потому что единственным шансом было рискнуть и сделать вид, будто она подчинилась. Крауфранц не отступиться, он сделает то же самое, что сделал Олимп с сестрой и даже не задумается. Поэтому нужно быть хитрее.