— Из Таежного домой возвращаюсь. Ты же знаешь моего старшего сына Николая?
— Ну, как не знать.
— Так он же второй год в Таежном живет. Хозяйство завел — страшно подумать! Как у настоящего фермера: корова, годовалый бычок, два кабана, куры-гуси и прочая живность. Вчера Колян в Новосибирск ездил. Жинке своей, Надюхе, каракулевую шубу купил ко дню рождения. Уйму деньжищ ухлопал, а спрашивается: зачем? Куда Надюхе в каракуле выпендриваться? Корову доить или кабанам шамовку подавать?.. Проще говоря, ни хрена молодые жить не умеют. Разбазаривают деньги, будто семечную шелуху. Ну это, как говорится, их проблемы. А лично я вчерашним вечером встретил Коляна с дорогой покупкой на вокзале и от электрички увез его в Таежный. В гостях заночевал. Планировал подмогнуть сыну со снохой накошенное сено в стог сметать, да ночью там такой дождина ливанул, что теперь дня три-четыре на покос и соваться нечего, — мужичок, скосив взгляд на госномер «жигулей», внезапно перешел на шепот: — Алексеич, если не секрет, это ж Олега Люлькина жигуленок, да?
— Его, — подтвердил Филиппенко.
— Опять же, если не секрет, а где сам Олежек?
— Спать ушел домой.
— Вот артист! Опять за рулем набухался?
— За рулем или за столом, какая разница.
— Что верно, то верно! Для ГАИ разницы нет, где водитель окосел. А вчерашним вечером, когда мы с Олегом вместе ждали электричку, он трезвым как стеклышко был. Это, так и знай, брокеры его накачали.
Голубев мгновенно насторожился, а Филиппенко нахмуренно спросил:
— Кто?
Мужичок чуть замялся и тут же заговорил как ни в чем не бывало:
— Брокер — слово иностранного происхождения. Что оно обозначает, с разбегу не каждый русский поймет. Однако в газетах, по телеку да по радио его часто употребляют, когда заходит болтовня о торговых проблемах на биржах.
— Какое отношение имеет это слово к Люлькину? — опять спросил Филиппенко.
— По-моему, самое непосредственное. Когда я приехал к вокзалу встречать Коляна, Люлькин в своем «жигуленке» уже там скучал. Разговорились. Мы ведь с Олегом десять лет проработали в одной бригаде на железной дороге, пока его не уволили за выпивку в рабочее время. Интересный мужик! Голова сообразительная, руки золотые, но горло — никудышное. Если рюмка туда попала, считай, дело гиблое. Иначе, научно выражаясь, просто крышка. Бригада у нас была дружная. Алкоголем не злоупотребляли. «Дай Бог здоровья», — говорили друг другу только после аванса и в день зарплаты. Я, честно сказать, не брокер, много не пью, но советы по избавлению от хронического алкоголизма Олегу давал неоднократно. Безнадежное дело!..
— Евгений Палыч, ты, как всегда, завел длинную оперу, — недовольно сказал Филиппенко.
— Собственно, любая опера в конце концов кончается. Когда показалась прибывающая из Новосибирска электричка, мы с Олегом расселись по своим машинам. Первыми из дверей поезда на перрон вывалились два коротко стриженных парня в черных рубахах. Один — здоровый бугай, другой — так себе, с конопушками. Огляделись исподтишка и — прямиком ко мне. Подошли. У здорового в руке — нераспечатанная бутылка с фотографией Распутина, который перед революцией царский режим испоганил, а у другого — батон белого хлеба под мышкой. Тот, что с Распутиным, спросил: «Отец, у тебя в бардачке стакана не найдется?» — «Чего нет, того нет, — отвечаю. — А вы, сынки, кто такие?» — «Брокеры». — «Ой, мля! — говорю. — Погодите, щас от удивления рот закрою». Конопатенький ощерил щербатые зубы: «Ты, чо, мужик, живых брокеров не видел?» — «Может, и видел, но не предполагал, что они на зэков похожи». Здоровый набычился: «Ты, пахан, на грубость нарываешься». — «Извините, если дурь сморозил». — «Ништяк, первая попытка еще не пытка. Извиняем. Куда колеса навострил?» — «В Таежный сына повезу». — «Подбрось нас попутно до Кузбасской трассы». — «Опасаюсь, как бы вы меня из “запорожца” не выбросили». — «Зря прежде срока в штаны мараешь». — «Лучше досрочно обмараться, чем после гнить неизвестно где». На этом, научно выражаясь, дискуссия закончилась. Подошел мой Колян — косая сажень в плечах, и брокеры молча отвалили к Олегу Люлькину, у которого граненый стакан всегда при себе имелся.
— Значит, парни в Кузбасс направлялись?
— Бог знает, какие у них планы были. Уголовные элементы, сам знаешь, на лету сказки плетут. Может, для отвода глаз Кузбасскую трассу помянули. А то, что они недавно вышедшие из колонии законоослушники, я сразу приметил. И одежка на них с иголочки одинаковая, и манеры поведения зэковские.
— Сомневаюсь, чтобы Люлькин связался с такой компанией.