— Это вы угрожаете? — спросил посол. — Или просто делитесь с нами тяжелым положением людей?
— Если хотите, и то, и другое! — отрубил Бачаи Сакао. — Вы презираете меня, потому что я — разбойник. А чем, скажите, нукеры эмира лучше нас, разбойников? И что сотворили бы они со мною, попадись я в их руки? Запросто выкололи бы мне глаза, привязали бы к хвосту осла или коня и так таскали бы по улицам…
— Постой, не горячись! — попытался успокоить расходившегося Бачаи Сакао Шерафетдин-ахун. — Хабибулла-хан — мертв, а о мертвых либо молчат, либо их поминают добрым словом. Ты помнишь только зло, но ведь эмир Хабибулла-хан — да будет светлой память о нем! — и заботился о мусульманах…
— Заботился? — прервал ахуна Бачаи Сакао. — Избивал, грабил, сажал в тюрьмы — вот как он заботился! — Глаза его метали молнии. — Он превратил страну в тюрьму — вот как он заботился! А вы еще говорите… — Откашлявшись, он обратился к послу: — Пускай я разбойник, не отрицаю! Но черное от белого и дурное от хорошего еще не разучился отличать…
— Но почему же тогда продолжаешь заниматься разбоем? — спросил Мухаммед Вали-хан. — Ты ж понимаешь, что это дурно! Почему не пытаешься зарабатывать свой хлеб честным трудом?
— Хм! — ехидно хмыкнул Бачаи Сакао. — Наверное, потому, что Хабибулла-хан перед смертью забыл сделать меня генералом…
Я расхохотался громче, чем того стоили едкие слова Бачаи Сакао, и сказал:
— Но может, вам было бы еще лучше стать прямо эмиром?
— А что? — огрызнулся Бачаи Сакао. — Эмиры тоже не с неба валятся на землю, они такие же твари, как мы с тобой… — Он, кажется, готов был сжечь меня своими черными глазами. — Все решает сила! Как говорится, каждый палец по отдельности — ничто, а сожми их в кулак… Слышали такое? — Я не отозвался, лишь улыбнулся с укором. И Бачаи Сакао продолжил: — Если бы Хабибулла-хан не надеялся на сильный кулак англичан, он давно бы свалился с престола, только тем и держался, что запродался сам и нас всех запродал Англии. А Аманулла-хан, говорят, встает на дыбы и брыкается, не дает англичанам себя взнуздать. Интересно, долго ли ему удастся усидеть?
По прерывистому дыханию Бачаи Сакао, по лихорадочному блеску его глаз и по голосу, в котором слышались и обида, и гнев, и какая-то лишенная определенного адреса мстительность, — по всему этому нетрудно было судить, что в душе этого человека скопилось немало горечи и отчаяния, и именно нам, первым встречным, он решил выплеснуть все это, высказать то, что отравляло его жизнь. Однако в злобе своей он был столь слеп, столь жесток к людям, ни в чем перед ним не повинным, что не вызывал сочувствия. И потому, выслушав его, посол не сказал ни слова — стоит ли, в самом деле, вступать в спор с разбойником, причиняющим людям столько зла? Стоит ли подливать масла в огонь его неправедного гнева? Я же все-таки надеялся хоть немного отрезвить его, сбить с него спесь, и спросил:
— Итак, ты уверен, что если англичане тебя поддержат, ты тоже можешь стать эмиром?
— С их помощью смог бы стать и эмиром эмиров! — воскликнул Бачаи Сакао, вскочил на ноги и схватил свою плетку. — И тогда вы все будете ползать передо мною на коленях, будете молиться за меня и целовать подол моих одежд!
Это было смешно, но я сдержал себя, не рассмеялся, опасаясь, что этот головорез может окончательно рассвирепеть и тогда натворит бог знает что. Да и посол дал мне глазами понять, что лучше не связываться с этим Бачаи Сакао, бог с ним… Постояв несколько мгновений словно в нерешительности, Бачаи Сакао властно бросил ахуну:
— Пошли!
И мигом покинул пещеру.
Сейчас уже я мог бы хохотать, не сдерживая себя. Но мне почему-то не хотелось смеяться. Мне стало грустно.
Пройдут годы… Судьба вновь сведет капитана Равшана с Бачаи Сакао, но теперь уже совсем в иной обстановке, совсем при иных обстоятельствах. И властолюбивые бредни, казавшиеся тогда, в пещере, такими нелепыми и смешными, — разбойник мечтает стать эмиром! — эти бредни обернутся реальностью. Да, не пройдет и десяти лет, как Бачаи Сакао свергнет Амануллу-хана и сам взойдет на престол!
Казалось бы, уму непостижимо! Казалось бы, даже ирония судьбы имеет свои границы!
Нет, не имеет… В жизни случается и такое, чего ни один провидец, ни один мудрец не мог бы предсказать. А уж допустить мысль, что разбойник станет эмиром, наречет себя именем Хабибулла и вместо грязной чалмы наденет на свою голову драгоценную корону, — допустить такое не мог бы даже безумец, живущий в мире фантастических видений.
И тем не менее именитые ахуны — наставники аллаха на земле — и муллы с Кораном в руках в какой-то день, низко кланяясь Бачаи Сакао, благословят его на властвование, потому что, как сказал однажды он сам, каждый палец в отдельности слаб, но если сжать все пальцы в кулак… Да, не напрасно он тогда возвеличивал силу и влияние англичан! Он сумел не только втереться в доверие к английским разведчикам — мастерам дворцовых переворотов, но с их помощью овладеть престолом! Конечно, англичане и сами понимали, что Бачаи — всего лишь головорез и править государством он не сумеет. Но тем настойчивее они напяливали на его голову корону; они понимали, что чем более беспомощным окажется эмир, тем более послушным орудием в их руках он будет. На безрыбье, как говорится, и рак — рыба, и в качестве такого рака Бачаи Сакао устраивал англичан. Тем более что им нужно было любой ценой избавиться от мятежного Амануллы-хана.