А теперь?.. Теперь он сидел перед нами такой же, как в первую минуту знакомства, с тем же располагающим лицом, в той же красноармейской форме; в нем как не было, так и нет ни надменности, ни резкости, ни чувства превосходства над людьми, которых он столь коварно обманул. И в то же время это уже совсем другой человек, не человек даже — хищный зверь, и если бы мои глаза были способны испепелять взглядом, я не задумываясь испепелил бы этого негодяя. Немедленно!..
Невозмутимость и поразительная выдержка Мухаммеда Вали-хана, кажется, начинали раздражать полковника. Папироса в его длинных пальцах заметно подрагивала. Но голос оставался спокойным, и если и появилось в нем что-то новое, то это была ирония.
— Но если вы не верите в другие правительства, то, стало быть, и в большевистском тоже не уверены? — спросил он.
— Нет, в большевистском уверен, — твердо ответил посол. — В ином случае мы не пустились бы в столь дальний и столь рискованный путь.
— А вообще-то приходилось вам уже встречаться с большевиками? — поинтересовался полковник.
— Вы — первый! — с горьким сарказмом парировал посол. — До вас, признаться, мы не видели ни одного большевика.
— В таком случае, какие же у вас основания так слепо в них верить?
— Ну, видите ли, вера основывается не на какой-то личности, а на политике государства, на его принципах, а политика большевиков мне более или менее ясна. И, полагаю, станет еще яснее и ближе после личного с нею знакомства.
— Но в чем, собственно, вы намерены убедиться? — несколько раздраженно спросил полковник, и это была первая эмоциональная вспышка за весь день. — Быть может, в крахе династии, продержавшейся более трехсот лет? В том, что вся семья Николая Второго расстреляна? — Полковник накалялся с каждым мгновением. — Или, возможно, вы хотите своими глазами увидеть, как людей, испокон веков правивших Россией, гонят в Сибирь? Жаждете увидеть погромы, повальные аресты, голод, нищету, разруху? Ради этого вы покинули Кабул и устремились в Россию? Так не безумец ли эмир, вынудивший вас к столь бессмысленной поездке?!
Чем больше нервничал полковник, тем с большей выдержкой вел себя посол. Голос его звучал мягко, увещевающе, будто он беседовал с несмышленым подростком:
— Нет, не безумец, — возразил он. — Во всяком случае, когда мы выезжали из Кабула, наш эмир был в своем уме… А в Россию мы едем не за развлечениями и легкой жизнью, — нет! Положение там действительно тяжелое, очень тяжелое, и наша цель — попытаться понять причины этих трудностей, разобраться в них. Вот вы, полковник, говорите о крахе трехсотлетней династии, — продолжал Мухаммед Вали-хан, не отводя взгляда от несколько побледневшего лица полковника. — Правильно, династия Романовых рухнула. Но почему? Как расшатался и развалился трон, казавшийся столь устойчивым? Разве вам самому не было бы интересно разобраться в этом?
— Из всего вами сказанного я понял одно, — резко заговорил полковник. — Вы едете в Россию для того, чтобы изучить и перенять ее революционный опыт, а затем применить его в Афганистане. Разве я неправ? Вас интересует, с чего начинается восстание, как его организовать…
— Но в Афганистане, — перебил посол, — восстание уже началось! Неужто до вас не докатилась его волна? Неужто вы хоть отзвуков его не услышали? Афганистан отныне — государство суверенное в истинном значении этого понятия. И самостоятельность его первыми признали большевики. Они же первыми поддержали чувства национального достоинства и гордости в афганском народе. Не просто большевики — сам Ленин! — воскликнул посол, не сумев сдержать внутреннее волнение. — Вот почему мы отправились с официальным визитом в Россию. Мы — первые, а за нами поедут и другие. Потому что это диктуется самой логикой отношений, возникших между нашими странами. И никакими ужасами нас не запугаешь…
Полковник, видимо, и сам уже понимал, что страшные рассказы о большевиках не способны переубедить его собеседника, и потому, отказавшись от глобальных проблем, перешел к конкретным делам.