— Этот, с позволения сказать, эмир — большевистский прихвостень, он действует по указке Ленина! — Генерал промокнул платком свои рыжие усы и, все больше распаляясь, продолжал: — А знаете ли вы, кто он такой, этот Ленин? Он — немецкий шпион! Он продает Россию немцам — и продаст! А теперь он намерен открыть им путь в Индию, и не кто иной, как Аманулла-хан, этот выскочка-недоумок, поможет осуществлению этого коварного плана! — Генерал долго пыхтел, он просто исходил злобой, она мешала ему дышать и говорить. Тем не менее, изредка заглядывая в свою бумажку, он продолжал: — Вот уже сколько лет мы находимся с немцами в состоянии войны. Мы должны — это наш священный долг перед человечеством! — преградить путь своим врагам, и мы этот долг выполним! Мы дадим отпор и Аманулле, и Ленину, а с немцами расправимся так, что они и головы не сумеют поднять… — Генерал выдержал долгую паузу, словно давая толпе возможность взвесить все им сказанное и принять решение. Потом, откашлявшись, прямо и резко спросил: — Так на чьей же стороне вы намерены быть в этот решающий момент истории? На кого думаете опираться, от кого ждать защиты? — Толпа молчала, и он решил уточнить: — У вас есть два пути: либо по-прежнему, как это было до сегодняшнего дня, опираться на щедрую и мощную Великобританию, либо же… Либо примыкайте к тупоголовому эмиру Аманулле-хану и немецкому агенту Ленину. И при этом учтите: третьего пути нет, его не подскажет вам даже сам аллах!
Видно было, что старый генерал все больше и больше волнуется: он без нужды то и дело утирал лицо и усы, нервно покашливал, запинался и то пытался убедить вазиристанцев в безукоризненной лояльности англичан, то, сам того, по-видимому, не замечая в полемическом пылу, прибегал к угрозам, говорил о решительных мерах, какие будут применяться к каждому, кто посмеет играть с британским львом в опасные игры…
Вот когда стало окончательно ясно, почему на площади оказалось столько народа: видимо, сердары и ханы чуть не силой согнали сюда людей, чтобы порохом, ядрами и гневными словами генерала запугать их, деморализовать, парализовать их волю…
Трагический момент наступил: подошла закрытая машина и из нее вывели двоих — товарищей Османа-хана. Руки у обоих были связаны за спиной, ноги босы, головы обнажены, из широко раскрытых ртов торчали белые тряпки — кляпы.
Их подвели к пушкам, накрепко привязали к дулам. И только тут толпа словно очнулась, по площади прокатился гул возмущения, негодования…
Низкорослый офицер, стоявший рядом с генералом и переводивший его речь на язык пушту, поднял руку. Он пытался успокоить толпу. Поднеся ко рту рупор, он кричал о том, что приговоренные к смертной казни — дезертиры. Они не только дезертировали с военной службы, но еще и увели с собой силой английского офицера…
— За посягательство на священную корону Великобритании они будут расстреляны из пушек! — дрожащим голосом выкрикнул он. — Та же участь ожидает любого, кто попытается сотрудничать с Османом-ханом.
Генерал резко вздернул правую руку — это был сигнал к готовности. Многие из тех, кто стоял в толпе, отвернулись, другие заткнули ладонями уши. Генерал так же резко опустил руку, орудия грохнули, — два тела, едва различимые в клубах черного дыма, взлетели на воздух и окровавленными клочьями шлепнулись о землю.
Страшный вопль вырвался из толпы и повис над поляной, люди сжимали кулаки, ругались, кусали губы…
Кровавое зрелище завершилось.
Я стоял в стороне и дрожал от бессилия, возмущения, ужаса. Я все еще не мог до конца поверить в то, что увидел своими глазами.
Народ стал медленно расходиться. Головы были опущены, точно людям стыдно было глядеть в глаза друг другу.
Мне пора было возвращаться к Махмуду-мулле, но ноги не повиновались. Пожалуй, он был прав, когда не советовал мне присутствовать при казни. Но я не мог не пойти — я хотел в эту трагическую минуту быть вместе с народом. Впрочем, мне не верилось, что объявленная казнь состоится, это невозможно было себе представить.
Мысленно кляня офицеров, все еще толпившихся вокруг старого генерала, я, с трудом переставляя ноги, двинулся в путь и тут услышал у себя за спиной тихий голос:
— Здравствуйте, господин капитан.
Я вздрогнул, точно ощутил на своем теле змею, и искоса глянул на незнакомца. А он, не переставая курить и отводя от меня глаза, так же тихо сказал:
— Пойдемте… По пути познакомимся и поговорим…