— Ну, ладно, — сказал Низамуддин и снова успокаивающе взял Юсупа за руку. — Допустим даже, что завтра генерал Кокс будет убит. И что же? Неужели ты думаешь, что его место тут же не займет другой генерал? Или, может, вы полагаете, что только Кокс определяет колониальную политику Англии?
— Все это яснее ясного! — сказал Юсуп и махнул рукой. — Мы не преувеличиваем роли этого Кокса и понимаем, что с его смертью не рухнет колониальная система англичан, это и детям ясно. Но ясно и то, что сидеть сложа руки — это значит спокойно дожидаться причитающейся тебе пули. Просто дожидаться своей очереди!..
Низамуддин наполнил коньяком тонкую рюмку, протянул племяннику.
— Выпей-ка и постарайся немного остыть, а потом продолжим.
Но Юсуп не стал пить. Он отставил рюмку в сторону и заговорил снова. Казалось, он не остановится, пока не выговорит всю свою боль, все, что накопилось в его уме и сердце и не дает ему ни минуты покоя.
— Нужно взрывать военные арсеналы. Нужно разрушать мосты, разбивать дороги… Нужно устроить врагу адскую жизнь, такую, какой он не вынесет… И тогда народ тоже проснется, даже самые пассивные включатся в борьбу, и наши силы окрепнут. Вот что нужно, а мы… — Он горько усмехнулся и безнадежно махнул рукой.
Низамуддин глотнул шербета, с сочувствием глянул на племянника.
— Видишь ли, Юсуп, можно и генерала убить и мосты подорвать — все можно! Однако всему свое время. Нужно дождаться момента, иначе вы не добьетесь ничего, кроме новых жертв. Ну, возьми хоть открытый бой, фронт… Даже там, прежде чем перейти в наступление, взвешиваются все обстоятельства, стараются предвидеть все последствия, иначе говоря — выжидают подходящей ситуации. Так? А мы… Мы ведем борьбу совсем в особых условиях. «Нужно устроить врагу адскую жизнь», — говоришь ты, и ты прав. Но как именно? Каким образом? На это вы, террористы, отвечаете по-своему, а сторонники халифатского движения — по-своему, и разные другие группировки — каждая по-своему. Стало быть, единого мнения пока еще нет. Сложнейшую проблему каждый решает как ему вздумается, у каждого — свое орудие мести, и именно в этом наша беда. Эта беда стреножит нас, парализует в самый острый момент…
И тут вмешался Чаудхури.
— Верно! Верные ваши слова! — с чувством сказал он. — Как говорит наш учитель Пратап, сперва надо объединить все национальные силы в единый фронт борьбы с англичанами, и лишь потом… Ну, убьем мы генерала Кокса, ну, разрушим дороги, а дальше что? Эти действия способны вызвать такое противодействие, что бессмысленно погибнут новые десятки или сотни наших патриотов. Не подумайте — я не за то, чтобы сидеть сложа руки, нет. Во имя освобождения родины от колониального рабства настоящий человек не пожалеет своей жизни. Но жертвовать ею следует разумно, чтоб жертва не оказалась напрасной, бессмысленной. А это означает именно то, о чем здесь только что сказал Низамуддин: всему свое время! Бомба должна быть взорвана только в тот момент, когда взрыв этот неминуемо окажется для врага смертельным.
Наступила тишина. Молчал и Юсуп, зажав в ладони свою пустую рюмку, но по лицу его было видно, что все здесь услышанное ему не по душе и приведенные Низамуддином и Чаудхури доводы ни в чем его не убедили.
Низамуддин поглядел в мою сторону.
— Вот, — сказал он, — сидит наш друг из Кабула, Кайсар… — Он знал и мое подлинное имя, и воинское звание, и ничего не утаил от Чаудхури, однако Юсупу почему-то назвал кличку и вымышленную профессию: — Кайсар — торговец, политика его не интересует, ему бы подешевле купить да подороже продать, — верно я говорю, Кайсар? — обратился он ко мне с хитренькой улыбкой и снова повернулся к Юсупу: — А вот спроси — пожалеет ли он даже жизнь свою, если мы попросим его о помощи? Ничего не пожалеет, можешь поверить! Потому что англичане — враги всего Востока и всех мусульман, и ни один мусульманин не откажет нам в поддержке.
— Тогда чего же мы ждем? — ухватился за эти слова Юсуп. — Из России ждем помощи, а не от своих?
— Россия уже протянула нам руку помощи. Теперь многое зависит от того, как мы этой помощью воспользуемся. Кстати, вы нашли газету? — спросил он у Чаудхури.
— Да, две нашли…
И Чаудхури прошел в другую комнату. Вернулся он тут же, с газетами в руке, и, не садясь, развернул одну из них.