Так или иначе, но о случайной встрече со стариком я долго не мог забыть.
В Пешаваре, как я знал, должны были находиться мои товарищи по службе, офицеры. Хорошо бы найти хоть кого-нибудь из них. Я решил, что скорее всего такая встреча возможна на базаре, и свернул в первый же переулок, ведущий к базарной площади. В этот момент со стороны центральной улицы до меня донеслись какие-то крики, гул… Народ устремился на громкие голоса, и, смешавшись с толпою, я бросился туда же. Не прошло и нескольких минут, как тысячи людей теснились по обе стороны улицы, расталкивая друг друга, рвались вперед. Появились полисмены с плетками в руках; ругаясь и крича, хлестали кого попало и как попало, оттесняя толпу, которая старалась рассмотреть приближающихся с запада всадников.
Впереди ехали два английских офицера, оба в темных очках, оба запыленные, но державшиеся в седле с достоинством и с гордо поднятыми головами. Так же выглядели и остальные всадники. А за ними, едва переставляя ноги и покачиваясь из стороны в сторону, плелось человек пятьдесят — шестьдесят со связанными за спиной руками. Судя по всему, это были крестьяне: на большинстве — белые штаны и рубахи из грубой ткани, выгоревшие жилеты, почти на всех белые чалмы, и все это жалкое, изодранное, грязное. Кое-кто шел с обнаженной головой, на других не было обуви, у одних сквозь бинты, опоясывающие головы, просачивалась кровь, у иных руки висели на перевязи…
— Что это? Кто это? — пораженный этим зрелищем, спросил я какого-то высокого человека, оказавшегося в толпе рядом со мною.
Тот безнадежно махнул рукой и тихо сказал:
— Крестьяне из Старой крепости. Они разграбили имения заминдаров… А что им оставалось, несчастным? — спросил он как бы самого себя. — Подыхать с голода?
Я долго еще бродил по улицам, подавленный всем, что увидел, но никого из знакомых не встретил. Пора было возвращаться домой.
Низамуддин уже ждал меня. Мы пили чай и обсуждали положение в Пенджабе. Потом пришел Юсуп.
— Пора собираться, — сказал он, посмотрев на часы. — Времени у нас в обрез.
Мы переоделись и поспешили к адвокату Кахану.
11
Сейчас уже на улицах было тихо, дома и деревья быстро погружались во тьму. Казалось, весь город замер, и лишь мерцающий свет за окнами говорил о том, что жизнь продолжается, люди отдыхают, оставив позади еще один суетливый, исполненный забот день, сидят в своих жилищах, едят, пьют чай и с надеждой дожидаются нового рассвета.
Кахан жил в западной части города. Едва мы приблизились к большому, хоть и одноэтажному дому, сложенному из жженого кирпича, как один из двух слуг, стоявших у железных ворот, побежал во двор, второй же, поклонившись нам, открыл ворота.
Кахан дожидался нас на большой веранде. Юсуп представил хозяину сперва меня, потом Низамуддина…
Адвокат оказался невысоким полным человеком с очень смуглым лицом, подвижным и приветливым. Глаза его, большие, и черные, как-то странно улыбались; это была, скорее всего, улыбка хитрого и опытного лавочника, нахваливающего свой товар. Длинные черные волосы он, видимо, смазывал маслом, так они лоснились и блестели. Костюм на адвокате был просторный, сшитый из дорогой белой шерсти.
Он принял нас радушно, провел в зал, обставленный по-европейски. Как только мы вошли, от горящего в глубине зала камина отделился молодой сухощавый человек и пошел к нам навстречу. Он дружески обнял Юсупа, учтиво поздоровался со мною и Низамуддином.
Еще до того, как хозяин дома представил мне незнакомца, я понял: это и есть Джавахарлал Неру.
Юсуп назвал меня своим близким другом, купцом, о Низамуддине же сказал, что он — представитель Временного правительства Индии в Кабуле.
Джавахарлал был года на два, на три старше меня, ему было под тридцать, но выглядел он, как мне показалось, моложе. На нем была простая одежда: белая рубаха и брюки индийского покроя, а поверх рубахи — длинный, почти до колен, жилет. Индийская шапочка из белой ткани и простые туфли довершали его костюм.
Разговор сразу принял политический характер. Усадив гостей подле камина в старинные кресла с резными спинками, Кахан посмотрел на Низамуддина и сказал с едва уловимой иронией:
— До тридцати лет я дожил и, верите ли, впервые слышу о существовании Временного правительства Индии в Кабуле!
Низамуддин, добродушно улыбнувшись, спокойно ответил:
— Ничего удивительного! Этому правительству всего-навсего три года. Возможно, что этого слишком мало, чтобы о нем знали широкие круги.