— Все это так, — без энтузиазма отозвался Юсуп, — но попытаемся представить себе другое. Ну, если бы, к примеру, в том же Бихаре англичане, вместо того чтобы слегка поступиться своими интересами, подавили бы бунт с помощью полиции и армии? Что было бы тогда? Что, кроме жертв?
Неру молчал. Кажется, вопрос Юсупа озадачил его. Видно было, как сосредоточенно он обдумывает ответ, ищет убедительные аргументы.
— Видишь ли, — спокойно заговорил он после долгой паузы, — на этот вопрос сегодня и сам Ганди не дал бы определенного ответа, и потому его тактика безусловно пока еще не безупречна, в ней есть пробелы. Что до меня, то к политике я отношусь как к временной форме борьбы, то есть как к методу, который отвечает нынешнему положению дел и нынешним требованиям, не более того! Не существует таких методов борьбы, какие были бы пригодны в любой ситуации и в любой исторический момент, потому что каждый новый день порождает новое, обнажает новые пласты жизни. Политика, приемлемая сегодня, завтра может безнадежно устареть, утратить свою действенность, правильно? — спросил Неру, обратившись к Низамуддину.
— Так-то оно так, — вяло согласился тот, — все это само собой разумеется. Но возникает другой вопрос: можно ли, не имея четкого представления ни о формах сопротивления, ни о его конечной цели, — можно ли при таких условиях направить национальное движение в нужное русло? Куда мы идем? С кем идем? И тут с вами опять-таки нельзя не согласиться: концепция Ганди пока еще настолько слаба, что не дает ответа на эти вопросы. А ведь народ ждет ответов! Причем ясных, определенных… — Низамуддин закурил и, глядя на Неру сквозь легкое облачко дыма, продолжил: — Кроме всего этого, надо сказать и о том, что Ганди окрашивает народную борьбу религией, и возникает опасность полного перерождения политической борьбы в религиозную. А это, как вы сами понимаете…
— Понимаю! — подхватил Неру. — Действительно, такая опасность существует, и этот религиозный подход к социальным проблемам, вероятно, и является вторым уязвимым звеном в позиции Ганди. Религиозная подоплека борьбы неблагоприятно скажется на освободительном движении, этого я не отрицаю. Тем не менее сегодня я не вижу другого, более совершенного политического курса, чем курс Ганди. Пока еще в Индии ничего более действенного не существует. Возможно, завтра-послезавтра появится идеология и философия, перед которой Ганди вынужден будет отступить, как перед более сильной и совершенной, но ведь мы с вами говорим именно о сегодняшнем дне!
О чем только не переговорили мы в этот длинный вечер! Вспоминали Кабул и Кембридж, обращали свои взоры к далекой Москве… Из-за позднего времени — было около полуночи — хозяин любезно предложил нам переночевать в его доме. Однако, поблагодарив, мы откланялись.
Мы шли по спящему городу, в котором царила мертвая тишина. Первым ее нарушил Юсуп. В голосе его слышалась злость, которой он и не пытался скрывать.