Однако, к счастью, все эти опасения оказались напрасными. Министр заговорил о предстоящей поездке, о некоторых ее деталях. И, лишь выслушав его, я рассказал о капитане Фрезере и попросил, чтобы господин министр как можно скорее передал мой рассказ его величеству эмиру.
Вскоре оказалось, что сообщение это было еще более важным, чем я мог думать. Эмир вызвал меня к себе незамедлительно, выйдя из-за стола, пошел мне навстречу, протянул руку и спокойным тоном сказал:
— Садись… Господин визирь мне все доложил.
В кабинете находился и начальник полиции. Он рассказал, что предстоящая миссия в Москву весьма заинтересовала англичан. В Кабул прибыли матерые разведчики во главе с полковником Эмерсоном. Усмехнувшись, начальник полиции добавил:
— Они сейчас изыскивают самые немыслимые способы, как бы проникнуть во дворец. Но мы делаем все, чтобы парализовать их усилия.
И он подробно изложил планы полиции.
Выслушав его, эмир довольно долго молчал. Нервно поглаживая усы, он ходил взад и вперед по ту сторону своего обширного стола, вид у него был крайне усталый, измученный, бледность и красноватые отечные веки говорили о бессонных ночах. Потом он глянул искоса на висевший на стене обнаженный меч и заметил:
— Кто-то из мудрецов сказал: «Если меч станет точить неумелый человек, то лучше вовсе его не точить». Разведка, я думаю, подобна боевому мечу, причем если отточенный меч заносится неожиданно, то чаще всего его заносит чужая рука. Мы научились сыпать пулями, бить из пушек, но вот исподволь, незаметно расставлять сети, создавать, так сказать, невидимый фронт, — в этом, признаться, мы еще слабы. Но этому необходимо научиться! Нужно иметь острые мечи, тупыми в бою ничего не достигнешь.
Судя по настроению эмира, он был крайне возмущен тем, что Эмерсон осмелился послать ко мне своего человека.
— Уму не постижимая наглость — направлять в дом афганского офицера английского разведчика, предлагать афганскому офицеру какую-то грязную сделку!.. — И, помолчав, заключил, к крайнему моему удивлению: — Ты должен туда пойти. И вести себя так, будто принимаешь их условия, — не мне учить тебя лицедейству…
Я встал, собираясь уйти, но эмир остановил меня:
— И учти: английские разведчики — ушлый народ. И коварный. Чуть зазеваешься — можешь и со скалы в пропасть случайно сорваться — это я говорю и в переносном, и в буквальном смысле слова. И мы не сумеем тебе помочь. Все сейчас будет зависеть от тебя самого, от способности маневрировать, от чутья. Твердо запомни это!
Затем мы вместе с начальником полиции попытались представить себе хоть примерный ход предстоящей мне встречи, проанализировали все могущие возникнуть ситуации. Он пожелал мне удачи — и мы расстались.
4
Итак, в назначенный час я должен был явиться в назначенное место.
Я вышел из дома, когда солнце уже закатилось за горы, вечерние улицы были оживлены, люди расходились по домам, город жил своими привычными вечерними заботами.
Мне предстояло проделать долгий путь, — означенная в записке улица находилась на самой окраине города, где и я-то, давний житель Кабула, кажется, никогда не был. Я дошел до узенькой улочки, огороженной по обе стороны глиняным забором, миновал ее и оказался на пустыре — каменистом и просторном. Идти по камням было трудно, то и дело я оступался и едва удерживался на ногах. Ко всему этому откуда-то появились два здоровущих пса, встретивших меня зловещим лаем. Хорошо еще, что в руках у меня была толстая палка. Я бросил ее в собак, видимо, в одну попал, потому что раздался визг и оба пса бросились наутек.
Я приблизился к холмам и тут услышал за спиной глухой кашель. Я остановился, прислушался. Мне почему-то казалось, что это должен быть капитан Фрезер.
Так и оказалось. Но капитан был не один. Вдвоем они довели меня до самых холмов, какой-то тряпкой завязали глаза и помогли сесть на коня. А позади уселся сам Фрезер. Словно молотя зерно, он долго кружил на одном и том же месте, чтобы полностью дезориентировать меня, и наконец двинулся. Конечно, я никак не мог бы сказать, куда мы скакали, в каком направлении. Ясно было лишь то, что с каждой минутой город оставался все дальше и дальше.
Мы ехали примерно полчаса, так, по крайней мере, мне показалось. Затем капитан Фрезер остановил коня, помог мне спешиться.
Вокруг было тихо, как на кладбище, — ни звука ниоткуда, ни даже собачьего лая.
Когда капитан сорвал с моих глаз повязку, я увидел, что мы оказались в тесной хибарке, потолок которой едва не касался голов. Два маленьких окошка были наглухо закрыты, пахло промозглой сыростью: видимо, давно уже эта хибарка не обогревалась. В углу горела керосиновая лампа с сильно закопченным стеклом, стояло несколько табуреток — и ничего больше!..