После долгого молчания полковник как бы между прочим спросил:
— Когда едете в Москву?
— Пока еще неизвестно.
— И кто же именно?
Я надорвал подкладку своей каракулевой шапки и извлек из-под нее бумажку со списком имен.
Полковник Эмерсон приблизился к лампе, пробежал глазами по бумажке, затем достал из своего кармана какой-то свой листок и протянул его мне. И я увидел не только имена, но и адреса всех, кто должен был ехать с послом.
Возвращая мне мой измятый листок, полковник желчно сказал:
— Спрячьте его понадежней…
— Стало быть, не доверяете! — с легкой обидой в голосе сказал я. — Проверяете меня, боитесь — обману.
— Не прикидывайтесь простачком, господин капитан! — неожиданно взорвался полковник, и глаза его сверкнули. — Доверчивость вообще — удел глупцов! А вы… Вы далеко не глупец, именно поэтому эмир и послал вас сюда. Да-да!.. Но и я тоже не так наивен, чтобы верить, будто вас привели благие намерения. В одно лишь я верю твердо: игра в прятки не может продолжаться бесконечно. Со дня на день все станет совершенно ясно. Точнее говоря — вы станете ясны. И если я сочту возможным довериться вам, то есть если вы докажете нам свою искренность, можете твердо рассчитывать на любую поддержку со стороны правительства Великобритании. Да-да, — снова повторил он и добавил: — С вами говорит не простой полковник, ищущий в вашем лице верного нукера, а официальный представитель Великобритании. А вы, надеюсь, понимаете, что значит завоевать доверие такого государства. Так что еще раз повторяю: для меня лично, для полковника Эмерсона, вы, собственно, не представляете никакого интереса, у меня и без вас хватает нукеров, там, дома. Но вы можете быть полезны моей стране, и этим неблагоразумно пренебрегать, особенно если вспомнить, что отец нынешнего эмира — эмир Хабибулла-хан — свалился бы со своего престола задолго до выстрела в Джалалабаде, если бы его не поддерживало правительство Великобритании.
Полковник Эмерсон немного помолчал, он заметно старался успокоиться. Затем приказал капитану Фрезеру принести коньяк.
— У нас, у англичан, — вновь обратился он ко мне, — существует такое понятие: джентльменское соглашение. Такое соглашение означает для настоящего мужчины больше, чем любой документ, любое письменное обязательство или что-то еще в этом роде. Джентльменское соглашение — это слово мужчины! И если вы искренне скажете, сами ли решили прийти сюда или вас прислал эмир, — я дам вам это слово! А потом… — Он махнул рукой в сторону двери. — Потом идите на все четыре стороны! Больше мы не станем вас тревожить. За одно слово правды — полная свобода, полная от нас независимость.
Я усмехнулся:
— Если я вас правильно понял, вы готовы поверить и моему джентльменскому слову?
— Пожалуй, — неуверенно сказал полковник, — только учтите, что в случае обмана тот, кого обманули, вправе рассчитаться с виновным по собственному усмотрению. — Полковник сурово свел на переносице брови. — У вас есть старая мать, есть маленький Хумаюн и жена Гульчехра. Подумайте хотя бы об их судьбе…
— Вы, господин полковник, не вполне последовательны. Сами говорили, что я не трус, и сами же пытаетесь меня запугать…
— Вы меня не поняли! Я не запугиваю вас, а всего лишь напоминаю условия джентльменского соглашения!
С бутылкой и рюмками в руках вернулся капитан Фрезер. Он пододвинул поближе ко мне свободную табуретку, наполнил рюмки…
Полковник невесело усмехнулся.
— Помнится, при первом знакомстве вы отклонили наш тост, дав понять, что вы — мусульманин, а истинный мусульманин не пьет. А сегодня?..
Вообще-то говоря, бывало, что мы с дядей выпивали — немного коньячку, стакан пива… Так, может, он когда-нибудь между делом рассказал об этом своим английским друзьям? Лучше не рисковать…
— В тот раз я действительно не мог пить, плохо себя чувствовал, — сказал я. — Но неудобно же было говорить об этом во всеуслышанье! А сегодня?.. Что ж, пожалуй, немного выпью, если угостите.
И я потянулся к рюмке.
— Браво! — воскликнул полковник. — Собственно, я и тогда не слишком-то поверил в ваш аскетизм. Ну, — воодушевился он, — давайте же выпьем за нерушимость джентльменского соглашения!